Звук, с которым упала на пол моя челюсть слышали все, и рассказывали об этом потом своим внукам, многие столетия спустя.
— Это… Это двойной обман, сначала противник обманут твоим видом, затем выбором оружия, затем понимает, что его не обманывали вовсе, — я обожаю хитрые, серые схемы. И конкретно эта схема — прекрасна.
— Да. Многие жизни оборвались после этого щелчка. Много раз моя жизнь была спасена этим звуком. Марк, тебе тоже нужен такой звук, пусть это будет звук парящего клинка.
Больше я не хотел спорить. Теперь я хотел, чтобы у любого моего противника падала на пол челюсть, а я в это мгновение оказывался победителем. И я принялся тренироваться.
Часто резался, клинки часто падали на пол, но я хотел научиться тому, для чего нет учителей. Темп моих тренировок снизился, я начинал сначала. Зато кровь Демона прокачал, нужно было часто регенить порезы. Снова медленно проводил клинками, медленно подкидывал, перекидывал, делал ложные броски и тут же ловил клинок обратно в бросившую его руку. Мне нужно было создать рисунок. Собственный рисунок боя. А картины не пишутся в спешке. Я больше не тренировался в потоке, каждое мгновение мой мозг был задействован, сначала нужно освоить новые привычки, новые рефлексы. Так прошел месяц.
— Как успехи? — Алтонир теперь почти не заходил ко мне, я тренировался один. Даже Ксюху не пускал.
— Мне будто бы не хватает рук, — я покачал головой, — две руки, это слишком мало. Я продумал рисунок боя, но даже в голове не могу представить, какая мне нужна скорость, чтобы две руки стали четырьмя.
— Марк, если у тебя и есть в чем — то недостаток, так это ума, — Алтонир усмехнулся, — покажи.
Я кивнул, и закружился, сражаясь с десятком воображаемых противников, кульбиты, сальто, перекаты, броски клинков, ложные броски. Мне казалось, что это нелепо. И выглядит и является нелепостью.
— Достаточно. Это прекрасно, Марк. Я никогда не видел ничего подобного. Ты проделал большую работу. Десять или сто гоблинов вокруг — не важно. Пока у тебя не кончатся силы — никто к тебе не приблизится. Поверь моему опыту.
— Я понимаю, что клинок это все еще клинок. Я окружил себя паутиной из рефлекторных ответов на каждое вторжение, учитель. Но в этом и проблема! Я не могу эффективно нападать! Нужно еще две руки!
Алтонир снова усмехнулся этой странной улыбкой старого говнюка, который что — то знает, но не хочет говорить. Развернулся и пошел на выход. В дверном проеме задержался и не оборачиваясь прошептал, я разобрал слова, завис, а потом рассмеялся.
— У тебя четыре конечности.