— Конечно, да… Но в то же время я была просто в восторге. Я была уверена, что стала свидетелем зрелища, которое редко случается. Животные сводили счеты, совершенно не обращая на меня внимания. Они обо мне забыли.
— Вы куда больше похожи на Робин Гуда, чем я, верно? — заметил он, выслушав меня с интересом.
— Возможно, мне стоит запастись белыми платками?
— Надеюсь, что нет.
На следующий день братья Маркхэм отправились догонять Бликса, а я поехала в Найроби по делам. Остановилась я в клубе. В первый же вечер, вернувшись из города, я обнаружила в баре Мэнсфилда. Он стоял у стойки, перед ним — бутылка лучшего вина, какое только нашлось у бармена.
— А вот и вы, — заметив меня, он вздохнул с явным облегчением. — Я уже думал, что пропустил вас.
— А я думала, что вы охотитесь на слонов, — заметила я с удивлением.
— Да, так и было. Но мы только добрались до Кампи-я-Мото, и я попросил Бликса вернуться назад. Мне надо срочно встретиться с девушкой.
— Вы прочли об этом в книжке? — Я вспыхнула.
— Простите. Я вовсе не хотел показаться самонадеянным. Но я все время думаю о вас. У вас уже есть планы на ужин?
— Мне следовало бы сказать, что да. Это послужило бы вам уроком.
— Возможно. — Он улыбнулся. — Но, скорее всего, вынудило бы крутиться где-то поблизости, поджидая другого случая.
Признаться, его дерзость подкупила меня. Мы уселись за столик в дальнем уголке ресторана. Между блюдами Мэнсфилд заботливо подливал вина в мой бокал, как только он пустел наполовину. И даже привстал, когда подносил огонь к сигарете, едва я достала ее из портсигара. Его предупредительность напомнила мне Фрэнка, но в Мэнсфилде я не заметила и капли грубости.
— Мне очень понравились истории, которые вы рассказывали вчера вечером, — заметил он. — Я думаю, если бы я вырос здесь, в Кении, как вы, я стал бы совершенно другим человеком.
— А что вас не устраивает в собственной судьбе?
— Я вырос изнеженным. Избалованным заботой. Со мной слишком много носились.
— Мне частенько приходило на ум, — я кивнула, — что если человек получает в детстве любви чуть меньше, чем это принято, то он становится крепче. Это скорее помогает, чем разрушает.
— Мне трудно представить, чтобы вас не любили, — удивился он. — Уверен, что, когда я перееду в Кению, мы будем добрыми друзьями.
— Что? Вы вот так вот запросто соберетесь и поселитесь здесь?
— А почему нет? Годами я плыл по течению, не в силах что-либо изменить, не имея представления, что делать с моим наследством. А тут все просто и ясно.
Слово «наследство», произнесенное им, резануло мне ухо и как будто повисло над столом, точно сонм пылинок.