— Очень красиво, — произнес Мансфилд, остановив машину и выключив мотор. — И все это было ваше?
Да, все это было мое. Когда-то. Мои Абердары, врезающиеся изогнутой линией в бледно-голубое пространство неба, острый выступ Менегайи и темная полоска леса Мау на горизонте, в котором кипела жизнь. Даже вид развалин старого отцовского дома не огорчил меня на фоне этой красоты.
— Да, так и было, — ответила я.
— О, я совсем забыл, — произнес Мэнсфилд неожиданно. Он потянулся назад и вытащил ящик для льда, который он хорошенько запрятал под заднее сиденье. Ящик был наполовину полон растаявшей водой, и в нем болталась одна бутылка шампанского, когда-то, возможно, холодная, но только не сейчас.
— Похоже, пить это будет ужасно, — заметил он, вытаскивая пробку.
— Не имеет значения, — ответила я. — Один хороший друг как-то сказал мне, что шампанское абсолютно необходимо в Кении. В конце концов вы тоже должны приобщиться к нашим традициям.
— Правда? — Он разлил шампанское в обычные стаканы, которые прихватил с собой. — За что мы выпьем?
Я некоторое время молча смотрела на пейзаж, открывавшийся за окном машины, — пейзаж, навечно отпечатавшийся в моем сердце.
— Я никогда не забуду это место, — произнесла я наконец, — даже если однажды здесь и вовсе сотрется память обо мне. Я очень рада, что вы захотели сюда приехать.
— Грин Хиллс — прекрасное название. А как мы назовем нашу ферму? — спросил он.
— Вы будете настаивать, пока не уломаете меня, верно?
— В этом и состоит план.
Я повернулась и взглянула на него. Он был так похож на Беркли — те же гладкие руки, волосы безупречно подстрижены. Мне вдруг невыносимо захотелось поцеловать его. Наклонившись, я приникла к его мягким, точно перьевая подушка, губам. На языке я почувствовала вкус шампанского.
Верный своему слову, Мэнсфилд в течение нескольких последующих месяцев упорно старался рассеять мои сомнения, и постепенно ему это удалось. Правда, как оказалось, дело не только в ферме. Я всегда очень хотела найти подходящую замену Грин Хиллс, чтобы воспоминания перестали причинять мне боль. Но Мэнсфилд, как выяснилось, еще и собирался на мне жениться.
— Я только что развелась с Джоком, — возражала я. — Неужели ты в самом деле полагаешь, что я сошла с ума и готова снова связать себя брачными обязательствами?
— Все будет по-другому, — уверял он. — Мы с Джоком разные люди.
Мэнсфилд принадлежал к редкостной породе людей. В нем не было ни капли сходства с Джоком, или Фрэнком, или Боем Лонгом. Он выслушивал истории о моем непростом прошлом, не моргнув глазом. Я решила не утаивать от него ничего — вплоть до того, что поведала даже о Денисе и Карен. Мне не хотелось, чтобы в наших отношениях оставалась недосказанность. Всего этого мне хватило с лихвой.