— Ей все сейчас представляется в самом ужасном свете. Я беспокоюсь о ней, но она просила меня больше не приезжать. Если мы сейчас не побудем некоторое время врозь, мы рисуем утратить все, что нас связывало. Даже прекрасные воспоминания.
Я поставила бокал на стол, встала и подошла к нему. Встав на колени перед его стулом, взяла его за руку.
— Я очень уважаю ее, ты знаешь. Она самая замечательная женщина.
— Да.
Он смотрел на меня неотрывно — так внимательно, даже торжественно, словно собирался воспеть мои черты подобно древним жрецам, декламирующим священные тексты. Тень от лампы слегка покачивалась, закрывая часть его лица. Но глаза сверкали — их медовый отблеск напоминал цвет фалернского вина, которое Беркли выпил в последний раз в жизни. А еще — цвет шкуры могучего льва, когда он нежится на солнышке в траве.
— Ты научишь меня летать?
— Я не могу взять на себя ответственность за твою жизнь. Не сейчас, когда я сам еще не полностью освоил машину.
Он ни словом не обмолвился о риске для жизни. Не сказал ни о судьбе Майи, ни о том, как ее самолет рухнул около дороги на Нгонг и горел, вздымая клубы дыма, так что властям долго не удавалось потушить пожар, чтобы извлечь останки пилотов — ее и Дадли.
Впрочем, я и не ждала, что он согласится.
— Я все равно хочу заняться этим.
— Хорошо. Я вернусь через три месяца, — произнес он. — Мы поднимемся вместе, и ты покажешь все, чему научилась за это время. Мы направимся на побережье, а может быть, устроим охоту. У нас же так и не случилось тех шести дней, верно?
В моей памяти всплыла черная, дождливая ночь, Пегас, стадо слонов и разрушающийся под нами мост. Посыльный Дениса, пробежавший двадцать миль, чтобы своим известием разбить мне сердце.
— Да, точно, не случилось, — сказала я.
С тех пор как мы виделись с ним на дороге в Моло, в жизни Тома Кэмпбела Блэка произошли большие изменения. Он купил аэроплан, о котором мечтал, и научился им управлять. Кроме того, он организовал компанию «Вильсон Эйрвейс» в Найроби и в ней стал директором и главным пилотом. «Вильсон Эйрвейс» за плату перевозила пассажиров по воздуху и доставляла почту. Это было невероятное новшество! Имя Блэка попало в заголовки ведущих газет мира, так как именно он спас знаменитого немецкого пилота Эрнеста Удета, чей самолет потерпел крушение в пустыне. Я разыскала Блэка, чтобы попросить его об уроках. Казалось, он вовсе не удивился, увидев меня снова.
— Я всегда знал, что вы будете летать. Я прочитал это по звездам.
— А, понимаю. Именно поэтому вы произнесли тогда зажигательную речь о самолетах, облаках и свободе, которую ничто не сдерживает? Все это было ради меня?