Вечером Ди приказал повару приготовить праздничный ужин. Большие куски мяса газели зажарили на огне в камине, облив их персиковым сиропом. Пышные кругляшки заварного крема, сдобренного миндалем, — на сладкое, они напоминали белоснежные облака в весеннем небе. Ди распевал свою любимую песню «Все на борту в Маргите», ставя ее на граммофоне снова и снова, и подливал мне виски в бокал.
— Ты, пожалуй, лучшая из тренеров, которых я видел, — признался он, поставив песню в сотый раз с начала. — У тебя чистый, природный инстинкт, нюх на лошадь. Это важно.
— Спасибо, Ди, — кивнула я.
— Но что-то ты не очень рада, девочка! — воскликнул он. — Ты только подумай! Ты — единственная женщина-тренер во всем мире, да еще в восемнадцать лет!
— Конечно. — Я пожала плечами. — Но ты знаешь, мне всегда претила излишняя публичность.
— Тогда я сделаю это для тебя, — заверил он. — Газеты раструбят твое имя после соревнований. На каждом углу только о тебе и будут говорить.
— Но это если мы победим, — уточнила я. — А если провалимся, они тут же заявят, что виноват Деламер, мол, этот выживший из ума старик доверил лошадей неопытной девчонке.
— Ну, у нас еще шесть недель на подготовку, — ответил он уверению. — Даже побольше, на самом деле. Ну а сегодня… — он взглянул на часы на каминной полке. — А сегодня пора на боковую. Завтра за работу.
В первый день соревнований на Джубалендский кубок в Найроби я проснулась рано — до рассвета. Выйдя из истлейнской конюшни, прошла на трибуны. На горизонте острые зубцы хребта Донья Сабук, точно вздыбленные пики, пронзали бледное утреннее небо. Огромная вершина Кении переливалась серебристыми и голубыми бликами.
Я посмотрела на ипподром. Часто во время засухи, когда земля покрывается трещинами, под свежим дерном образуются ямки. Лошадь на бегу рискует попасть копытом в такую ямку и потерять равновесие. Однако сегодня ничто не предвещало неприятностей. Покрытие казалось ровным и прочным. Стойка поблескивала на солнце новенькой белой краской с двумя яркими черными полосами, как буй в ярко-изумрудном море. Утро было тихим, безветренным. Но скоро со всем этим будет покончено. На стадионе начнут собираться зрители. Их будет много — яблоку негде упасть. Обычно на скачки собирались не только жители Найроби, приезжали со всех окрестных ферм — других посмотреть, себя показать. Состоятельные джентльмены и те, кто едва сводил концы с концами, соберутся здесь, надеясь заработать на ставках. Разодетые благородные леди и дамы попроще будут прохаживаться в поисках удачной партии. Все будут стремиться, чтобы их заметили, и каждый найдет свой интерес.