Неду доставляло удовольствие констатировать очевидное. Глядя на изодранный им край коры, он провозгласил: «Выглядит не очень, мистер Торнхилл», и залился дурацким смехом. У него была глупейшая улыбка: он выворачивал губы наизнанку, а глаза словно плавали в глазницах.
Но разве можно наказывать человека за то, как он смеется?
После долгого путешествия Дэн плохо себя чувствовал, а из-за стоявшей в эти весенние дни влажной жары его бледная кожа покрылась сыпью. Он тяжело дышал, обтесывая топором твердую древесину, лицо его заливал пот. Когда он думал, что его никто не видит, он останавливался и, оперевшись на топор, пялился в лес. По его спине, обтянутой полосатой арестантской рубахой, ползали полчища мух, но больше всего мухам нравились его глаза, рот, потные щеки. Он бил по лицу руками, отплевывался, моргал, мотал головой, чтобы их отогнать. Мухи взлетали и садились снова. Под конец он чуть не разрубил себе топором ногу, пытаясь сбросить насекомых с руки.
В сердцах он швырнул топор и посмотрел на стоявшего в теньке Торнхилла. «Дай передохнуть, – попросил он, и не произнесенное им “мистер Торнхилл” повисло в воздухе. – Дай хотя бы попить». Он, щурясь, смотрел на солнце и отмахивался.
Торнхилл помнил, каково это – заливаться потом, задыхаться, просить о чем-то. Теперь он понял, что униженная просьба уродует, превращает человека в его подобие, а подобию легко отказать.
«Такие правила, Дэн: осужденные в дневные часы обязаны работать, – он услышал, как напыщенно и лицемерно прозвучал его собственный голос. – Я не могу идти против того, что приказал губернатор, потому что я сам из помилованных, – он мягко улыбнулся – ему понравилось, как он это сказал, и добавил: – Давай закончи, что начал, и мы посмотрим, как все пойдет».
Дэн, не дрогнув, смотрел на него в упор. Он не поднял топор, не вернулся к работе. Торнхилл подумал, что, наверное, зашел слишком далеко, что Дэн разоблачит его блеф и откажется работать. Он представил себе, как Дэн упорствует, сидя на хлебе и воде, терпя побои. Он видел таких на корабле, они вбили себе в голову не сдаваться ни под каким видом. Такие скорее умрут.
Ситуация разрешила муха. Она забралась Дэну в ноздрю, и он чихнул. Такое крохотное создание оказалось способно поколебать человеческий дух! Дэн взял топор и стал снова обтесывать ствол деревца. Торнхилл видел, как мухи ползают по его лицу, как он моргает, пытаясь согнать их с глаз. Солнце заливало жаром согбенное униженное существо. На белой беззащитной шее проступали жилы.
Торнхилл, помахивая веткой, которую он использовал как опахало, – он уже понял, что лучше всего этой цели служат казуарины с их длинными иглами, – неспешно перешел в тень. Ему ужасно захотелось зевнуть. Он