Они лежали и слушали ночь. Сквозь щели в стенах вливался влажный воздух, он пах сладко, как лекарство. Резко и четко протрубило какое-то создание, лягушки на реке квакали и затихали, квакали и затихали.
Пять лет – вот и все, что ему нужно.
• • •
В ноябре навалилась настоящая жара. Уже на рассвете солнце превращалось во врага, от которого надо было всячески скрываться, а часам к восьми утра в хижине становилось невыносимо. Деревья тени не давали, они лишь слегка рассеивали свет, и с каждой минутой полоска тени, отбрасываемой хижиной, становилась все уже. К полудню она исчезала совсем, и поляна, распластавшись, изнывала на самом пекле.
Однако кукуруза отлично шла в рост, да и дождей тоже хватало – внезапных, яростных, грозовых ливней, поэтому нужды в поливе не было. Зато каждую свободную минуту все они занимались тем, что выдергивали сорняки, грозившие задушить посадки.
Сначала Сэл думала, что Мэри капризничает из-за жары и плохо сосет, отчего грудь у нее набухла и стала болеть. «Если ночью будет хоть чуть прохладнее, я приду в себя», – сказала она. Но утром, хоть и стало прохладнее, она вся пылала в жару, а груди стали твердыми, как барабаны. Торнхилл, как и собирался, отправился вверх по реке за урожаем ячменя и по дороге заехал к миссис Херринг. Эта добрая душа сразу же отправилась в путь и, осмотрев Сэл, вынесла свой вердикт: грудница.
Миссис Херринг была тверда: как бы ни было больно, единственный способ победить грудницу – рассасывать. Она сделала Сэл теплые припарки, прикладывала к груди прогретые тряпки, а потом приложила малышку и прижимала ее к груди, пока та не насытилась.
Но Сэл не стало легче. Как бы жарко ни было, она лежала, дрожа под покрывалами, лицо ее то краснело, то становилось серым, глаза ввалились. Братец и Дик попеременно сидели рядом и отгоняли ветками мух.
Торнхилл холодел от ужаса, думая, что может ее потерять. Проклинал небеса и солнце, светившее в них, как будто ничего страшного не происходило. Проклинал равнодушно поющих птиц. Проклинал себя за то, что притащил ее сюда. Жадно внимал каждому слову, сказанному миссис Херринг в ответ на вопросы, вслушивался в ее интонации: «Все идет, как и следовало было ожидать», или «Не хуже, чем вчера».
В конце концов, рискуя обидеть ее, отправился в Грин-Хиллз и предложил лекарю двадцать гиней. Слишком далеко, ответил тот, никаких денег не стоит – четыре или пять часов в лодке, даже по течению. И хотя напрямую ничего сказано не было, Торнхилл понял истинную причину: Сэл была всего лишь женой бывшего каторжника.