Во второй половине дня, когда миссис Херринг смолола кукурузу для каши и погнала детей набрать ей палочек для костра, Торнхилл сидел рядом с Сэл. Он неотрывно смотрел на ее лицо на подушке, на закрытые глаза. Это любимое измученное лицо было единственным светлым пятном в его жизни. Он видел ту девчонку в кухне на Суон-Лейн, слышал ее смех, вспоминал, как она помогала его неуклюжим пальцам держать перо.
Казалось, она совсем не боится умереть, она без жалоб выполняла все указания миссис Херринг. Он осмелился напомнить ей о Сюзанне Вуд, чей муж так благоговел перед измерительными инструментами, что начертал на надгробном камне точное, до последней капли, количество выкачанной из нее жидкости. Ему показалось, что губы у нее шевельнулись, что она вспомнила и удивилась, но ничего не сказала.
Она не испугалась смерти и боли, но была полна ужаса перед тем, что ее похоронят в этой тощей чужой земле, под чужим палящим солнцем, что ее кости будут гнить под этими скрипучими деревьями. И однажды, глядя прямо перед собой, она сказала: «Похорони меня лицом на север, Уилл». До этого она так долго молчала, что ему пришлось ее переспросить. «На север, Уилл, туда, где Дом». И она, сжав губы, смотрела на него и ждала, что он ответит, что пообещает.
Сначала он взвился как последний дурак. «Никаких похорон, Сэл!» – закричал он, но она закрыла глаза. Такой ответ ее не интересовал. Он смотрел на нее, на такое родное лицо. Он понимал, о чем на самом деле она просит. Но даже в этот миг, когда мысль о жизни без нее была хуже самой смерти, он не мог заставить себя произнести то, что она так ждала: «Мы поедем Домой».
• • •
На реке новости разносятся быстро. Подгреб Барыга с парой мангровых крабов в мокрой сетке, их клешни были туго перетянуты ворсистой бечевкой. Головастый привез кусок свиного брюха – в этот день он как раз заколол свинью. Сэл ничего этого не попробовала, но все остальные наелись до отвала. Паук прислал ей бутылку раздобытой им где-то отличной мадеры. Даже Блэквуд как-то раз поднялся от реки с угрями, пойманными в его лагуне, и с мешком молодой картошки.
То ли Блэквудовы угри сотворили это, или то, как он сидел рядом с ее постелью и рассказывал, как он готовит их в желе – как учила его матушка там, в Истчипе. «На Грантли-стрит, – вдруг сказала она. – Возле церкви Всех Святых, – Сэл нашла в себе силы улыбнуться и кивнуть. – Я знаю, где это, – прошептала она. – Там за углом, где мануфактурные товары Стикли». И она, опираясь на подушку, наконец-то села. Съела несколько кусочков, потом отодвинула тарелку и опять забралась под покрывала.