Голос Барыги – писклявый, как у мальчика, – всегда заставал Торнхилла врасплох. «Торнхилл! – завопил он. – У тебя не найдется табачку пожевать? Смерть как хочется!» Торнхилл неохотно протянул ему свой кисет и наблюдал, как Барыга отрезал кусочек и сунул в рот.
Он смотрел, как лежащую наверху устрицу лизнуло пламя. Видно было, как она напряглась, пытаясь захлопнуться. Но потом из щели выкатилась капля сока, которая тут же зашипела и испарилась, и раковина широко раскрылась.
Барыга наблюдал за ним. «Теперь они все такие, – сказал Барыга. – Я уже закончил все пустые кучи, которые оставили черные». Из огня раздавались легкие хлопки, означавшие, что раковины раскрывались, из-под деревяшек вырывались пахнущие горелым мясом маленькие плюмажи дыма.
Мальчишкой Торнхилл съел немало устриц из Темзы. Они были крепкие, не больше грецкого ореха, потому что их отдирали с камней еще до того, как они могли вырасти и набраться соков. Устрицы на Хоксбери были размером с мужской кулак, внутри большие и жирные. Поначалу он накинулся на них так жадно, что чуть не заболел – все боялся, что ему не достанется. А потом понял, что торопиться некуда – никаким голодающим не удастся справиться с их изобилием.
Но сейчас, посмотрев на торчащие из реки камни, он не увидел на них ни одной раковины, и удивился.
«Вот и хорошо: устрицы кончились, и паразиты тоже убрались. Им тут жрать теперь нечего, – Барыга захохотал, заперхал, сплюнул. – Еще один способ от них избавиться». Гогот его полетел над водой.
• • •
Когда они перекатили последний бочонок извести из хижины к причалу, собаки залаяли еще громче и истеричнее, и Торнхилл посмотрел вокруг. Каждый раз, когда откуда-то из ниоткуда появлялся черный, он испытывал легкий шок. Этот наверняка приплыл на каноэ, которое качалось теперь у берега как большой коричневый лист. Он стоял и ждал, пока они обратят на него внимание. Копья при нем не было, в руках он держал пару крупных устриц, с которых все еще текла вода.
Когда они на него посмотрели, он открыл одну ногтем большого пальца. Сделал это так просто, будто вошь прищелкнул. Потом откинул голову и высосал содержимое. Они видели, как напряглись мощные шейные мышцы. Точно так же, без всяких инструментов, он открыл вторую устрицу и протянул Барыге и Торнхиллу. А потом громко и четко, как будто объясняя что-то глупцам, заговорил, открытой устрицей показывая, что их можно есть.
Барыга был не из тех, кто готов выслушивать уроки от черных. «А, хочешь бесплатной жратвы? – заорал он. – Да гори ты в аду!» Человек, не обращая на него внимания, подошел к куче, из которой вырывались жирные облака дыма. Из кучи выкатилась почерневшая устрица, она, дымясь, валялась в грязи. Он указал сначала на нее, а потом, отчаянным жестом, на камни – отлив обнажил белые шрамы в тех местах, где когда-то росли сгоравшие сейчас устрицы.