• • •
Барыга все еще возился с ушами, когда Блэквуд пролетел к нему через всю хижину. По-любому Том Блэквуд был в несколько раз крупнее Барыги. И сейчас он в ярости схватил Барыгу за шиворот и припечатал физиономией в стол. «Ах ты, чертов червяк!» – прошипел он сквозь зубы. Потом поднял Барыгу одной рукой, а второй врезал ему так, что тот отлетел к поддерживавшей крышу стойке. Хижина дрогнула. Барыга засучил ногами, а Блэквуд схватил его за грудки, приподнял и со словами «На этот раз ты уж слишком далеко зашел!» со всей силы врезал кулаком ему по физиономии.
Голова Барыги дернулась, но глаза оставались открытыми. Он смотрел на Блэквуда и пытался что-то сказать. Блэквуд снова саданул ему по морде. Послышался хруст. Блэквуд отпустил его и отступил назад. Барыга стоял, качаясь, он поднял руки к лицу, из носа и рта шла кровь, и он плакал молча, как ребенок.
Головастый и Твист кинулись к Блэквуду. Торнхилл обхватил его сзади за плечи, чувствуя, как напряжены у него все мышцы. Блэквуд стряхнул их с себя и вышел из хижины. Все молча слушали его тяжелые шаги.
Когда он ушел, Барыга прошептал окровавленным ртом: «Эй вы, дайте выпить, человека чуть не убили». Головастый протянул ему кружку, и Барыга выпил ром одним глотком, как воду. Губы у него были разбиты, те немногие передние зубы, что еще оставались, выбиты. «Мерзавец еще пожалеет», – произнес он хриплым дрожащим голосом, и Торнхилл видел, как при каждом слове на губах у него вздувались кровавые пузыри. Дрожащей рукой Барыга отер рот и глотнул еще рома: «Все они еще пожалеют!»
• • •
Все разошлись. Торнхиллы легли, но сон не шел. Наконец Сэл заговорила – он знал, что она это скажет. «Надо уезжать, Уилл», – тихо произнесла она.
Он прошептал в ответ: «Куда? Куда мы можем поехать?» Он услышал, как она недоверчиво хмыкнула: «Домой Уилл, куда же еще? Продадим все, и поедем».
«Но ведь пяти лет-то еще не прошло, только полгода! – это была его первая реакция, и уже произнося эти слова, он понял, что не о том надо говорить, не о нарушении данного ими друг другу обещания. И быстро добавил: – Мы же еще не собрали столько, сколько надо! И близко не собрали!» Она приподнялась, облокотилась на стену, чтобы видеть его лицо. «А сколько надо, Уилл? – спросила она. – Сколько будет достаточно?»
Но он не мог назвать суммы. «Я не собираюсь снова перегонять баржи! – в нем росло негодование, он давил его, стараясь говорить так, будто они обсуждали какую-то обыденную вещь вроде погоды. – Ты помнишь дом Батлера?» Он почувствовал, как в ней пробуждается воспоминание о грязных мешках, на которых они спали, о полчищах блох, о клопах, которые грызли их ночи напролет. Она и по сей день помнила вонь, стоявшую в доме Батлера.