Торнхилл и сам знал об этом, и возненавидел Дэна за то, что тот облек его мысли в слова. Если черных не усмирят, Сэл уедет с мыса Торнхилла. Это было понятно.
Разве можно выбирать между своей женой и своим местом? Как сделать, чтобы она осталась? Он за ценой не постоит.
Барыга, понимающе улыбаясь, смотрел на него. «Никто ни о чем не узнает, клянусь, – сказал он. – Даже жены. Никогда. Никто, кроме нас. А мы никому не скажем».
Торнхилл залпом выпил то, что оставалось в стакане, и быстро, не оставляя себе времени на раздумья, произнес: «Тогда сегодня ночью, к утру будем дома». Голос его прозвучал уверенно, словно говорил кто-то другой, не он.
«Но чтоб никто ни слова, – добавил он. – Если кто-то проговорится, я тому сам брехливый язык отрежу».
• • •
Барыга, хоть и полупьяный и страшно возбужденный, проявил себя куда лучшим стратегом, чем капитан Маккаллум. Он продумал все так тщательно, что, как понял Торнхилл, могло бы сослужить ему в жизни хорошую службу, будь эта жизнь иной.
Барыга знал, что вечером начинается отлив и что отлив способен донести полную лодку народа за мыс Торнхилла, туда, где от реки под углом отходит Первый Рукав. Там они встанут на якорь и дождутся полуночи, когда начнется прилив. К этому времени взойдет луна, и лодку силой прилива понесет по Первому Рукаву. Не доходя до жилища Блэквуда, чтобы собаки их не учуяли, они пришвартуются и будут дожидаться рассвета.
О том, что должно произойти потом, никто не произнес ни слова.
Дэн и Нед отвязали «Надежду» от пристани Виндзора и вывели на середину реки. Под весом дюжины мужчин лодка здорово осела, однако течение легко несло ее вперед. По команде Барыги они причаливали у некоторых поселений и всем рассказывали историю Головатого. К экспедиции присоединились еще несколько человек – старый костлявый Мэтью Райан из Уилбэрроу-Флэт, Джон Лавендер с братом из Портленд-Хед, Дивайн из Фриманс-Рич.
Они прошли через Хафмун-Бенд, Кэт-Ай-Крик, Милкмейд-Рич, и к тому моменту, когда Торнхилл даже в темноте различил очертания горы над его собственным местом, на борту было уже семнадцать человек. Подойдя к Первому Рукаву, они бросили якорь в ожидании прилива.
Торнхилл сидел на корме и смотрел на пассажиров, которые дремали, привалившись друг к другу. Он знал их всех, шутил и смеялся с ними за выпивкой, торговался с ними, расплачиваясь за зерно и тыквы. И, в принципе, никогда не считал их плохими людьми.
И все же их жизни, как и его жизнь, каким-то образом повернулись так, что все они сейчас ждали прилива, чтобы сотворить то, на что способны только худшие из людей.