Он проводил время возле маленького костра в том месте, где – в другой жизни – они с Торнхиллом сообщали друг другу свои имена. Сэл за ним присматривала. Это было для нее чем-то вроде епитимьи, сообразил Торнхилл. Она дала ему одежду – старые мужнины штаны, еще вполне теплую куртку. Даже связала ему пару носков и шапку. По ее настоянию Торнхилл расчистил для него кусок земли, обнес аккуратным забором, дал кое-какие инструменты и мешок семян. Даже отрядил своих людей построить ему уютную хижину, а Сэл принесла котелок и чайник и показала, как готовить чай и как правильно печь лепешки в золе.
Но он так ни разу и не надел ни штанов, ни куртки. В холодную погоду он кутался в старую накидку из меха опоссума. Одежка валялась на земле, зарастая грязью. Один из связанных Сэл носков болтался на кусте – его отнесло туда ветром, там он и застрял. Он ни разу не взял в руки инструменты и не переступил порога хижины. Лепешка, которую при нем испекла Сэл, тоже осталась валяться на земле, пока ее не растащили крысы и опоссумы. Он все сидел, сгорбившись, возле костра, куда-то уходил, возвращался, иногда подходил к задней двери попросить еды, но только если поблизости не было Торнхилла. Порой он исчезал на недели, и Торнхилл соглашался с другими, полагавшими, что он ходил к своим в Саквилл.
Как-то раз поутру, когда вдруг сильно похолодало, Торнхилл отнес ему одеяло и несколько мешков, на которых тот мог бы спать. Джек поднял глаза, и Торнхилл увидел, какими безжизненными они стали, это был взгляд слепца, который вроде как пытается разглядеть то, что от него скрыто. Он стал ужасно тощим, совсем как лежащий на земле хворост. Торнхилл таким тощим его еще никогда не видел – ребра и ключицы выпирали вперед, а плоть между ними провалилась.
Торнхилл хорошо помнил, что такое голод. Человек, который познал голод, никогда уже его не забудет. Он положил одеяло и мешки рядом с Джеком и сказал: «Вот, Джек, согрей свою черную задницу», но Джек только мигнул в ответ на душевные слова.
Торнхилл сказал: «Пойди в дом, возьми себе какой-нибудь еды». Он еле сдерживался, чтобы не повышать голос. Стал показывать, как едят – подносил руку ко рту, но Джек на него не смотрел, и он сказал уже громче: «Я дам тебе еды, с заднего хода» и показал, как Джеку надо обойти дом и подойти к кухне. Но Джек по-прежнему на него не смотрел. Дымок от костра поднимался над их головами и таял в воздухе.
У Торнхилла кончилось терпение – надо же, сидит как камень. Когда он сам голодал, никто не предлагал ему такие вкусности, которые ждут этот мешок с костями у него на кухне, – свежий хлеб, испеченный из его собственной пшеницы, солонина, приготовленная из его собственных свиней, яйца, хрустящая зеленая капуста, чай и сахару сколько хочешь. «Клянусь богом, приятель, я б на твоем месте пошел, – голос у него звучал убедительно, голос доброго человека. – Много еды, отличной еды, приятель, – он наклонился, взял Джека за руку, чтобы поднять. – Пойдем, давай».