Но никаких знаков, говоривших о том, что черные считали, будто это место принадлежит им, не было. Ни заборов, уверявших: «Это мое». Ни домов, заявлявших: «Это мой дом». Ни возделанных полей, ни стад, утверждавших: «Мы вложили в эти места труды рук своих».
Но порою кого-то настигал удар копья. И по городу расползался слух: тот-то лежит сейчас в больнице с застрявшим в нем наконечником копья, и доктор качает головой. А другой получил копьем в шею и истек кровью за минуту и лежит сейчас, бело-розовый, как кусок телятины.
Торнхилл никогда не рассказывал Сэл об этих делах с копьями, но она слышала рассказы соседей, и он не однажды заставал ее над мятыми страницами «Сидней Газетт»: она, шевеля губами, водит пальцем по строчкам. «Они поймали его как раз по дороге сюда, – сказала она, не глядя на него. – Прямо возле залива».
Но трястись из-за копий черных не имело никакого смысла. Это все равно что змеи или пауки – от них не убережешься. Он напомнил ей, что даже в Лондоне человека могут убить из-за содержимого карманов. Он пытался таким образом ее подбодрить, успокоить, но Сэл упорно отмалчивалась. И он стал нервничать, увидев расстеленную на столе «Газетт».
Что бы он там ни говорил Сэл, а на воде он чувствовал себя спокойнее. На земле же всегда можно было попасть под копье.
• • •
Трудясь в Сиднейской бухте на мистера Кинга, Торнхилл не раз встречал старых знакомцев по Темзе, и одним из них был Томас Блэквуд. Фальшивое дно на Блэквудовой «Речной королеве» было предметом его гордости, пока кто-то на него не донес. Он был приговорен к смерти, а потом к жизни.
Блэквуд был мужчиной крупным, крупнее даже Торнхилла, с типичными для лодочника мощными щиколотками и запястьями. Он обладал первозданным достоинством, спрятанным где-то внутри, словно в туго завязанную и запечатанную сумку. Он был скрытен, молчалив, всегда смотрел куда-то в сторону, а не на собеседника. А когда говорил – это бывало нечасто, – то слегка заикался.
В городе, населенном мужчинами и женщинами с непростыми историями, считалось невежливым расспрашивать о прошлом, однако он однажды напрямую спросил у Торнхилла, что привело его в Новый Южный Уэльс. И внимательно слушал, когда тот рассказывал ему про бразильскую древесину. «Кто-то стукнул, – сделал вывод Блэквуд. – Лукас бы ни за что на свете не поперся на реку ночью». Потом, помолчав, добавил: «На меня тоже донес какой-то гад. Не иначе как за награду, – и засмеялся, но без всякого веселья. – Слово даю: тот червяк уже об этом пожалел. Наверняка за все свои труды кормит сейчас рыбу где-нибудь возле Грейвсенда».