Торнхилл видел, как «Королева» уходила из Порт-Джексона – Блэквуд у руля, прислуживавший ему осужденный выставляет паруса. Они вернулись месяц спустя, груженые пшеницей и тыквами. А где они побывали и что делали – о том ни слова.
• • •
К концу двенадцатого месяца Торнхилл подал прошение об условном освобождении. Процедура была простая: хозяин свидетельствовал о хорошем поведении своего слуги, затем слуга представал перед конторкой в хижине суперинтенданта и смотрел, как клерк находил страницу с его именем в гроссбухе. «Торнхилл Уильям, транспорт “Александр”, – произнес клерк, карябая что-то пером в одной из колонок. – Освобожден условно-досрочно, четырнадцатое октября тысяча восемьсот седьмого года».
Само по себе свидетельство об условном освобождении было лишь бумажкой с дурно пропечатанными словами, но эта бумажка была дороже всяких денег. Сэл завернула ее в чистый лоскуток и спрятала в коробку с деньгами. «Можешь идти, Торнхилл, – заявила она. – Твоя хозяйка тебя отпускает, что ты все еще здесь торчишь?» И даже Уилли, наблюдавший за ними с порога, понял, что это шутка.
Вскорости после того как Сэл перестала кормить Дика грудью, она снова понесла. Новый Торнхилл, Джеймс, родился в марте 1808 года. Наверное, из-за влажной жары, высосавшей у Сэл все силы, Джеймс был болезненным ребенком, бледным, с темными кругами вокруг глазок, тощими ручками и ножками и вздутым животиком. Где-то в глубине души Торнхилл понимал, что пацаненок – не жилец, и про себя не называл его по имени.
Джеймс – между собой они называли его Братец – совсем измотал Сэл. Полусонная, она укачивала его на руках, но как только ложилась, он снова начинал плакать и будил Уилли и Дика. Она вставала, снова качала Братца, просила попить Уилли, пела колыбельную, чтобы успокоить Дика, и по утрам, когда давала им чай с хлебом, глаза у нее были красные и опухшие. Торнхилл видел, что она готова ради детей на все. Он вспомнил собаку на Фрайинг-Пэн-Элли – она позволила щенкам высосать из нее все соки, пока однажды не легла и уже не смогла подняться.
• • •
С того момента, как Торнхиллы прибыли сюда вообще без ничего, прошло три года, и он гордился тем, что семья три раза в неделю ела мясо и что у них в буфете всегда имелась буханка хлеба. Работа на мистера Кинга обернулась благом.
Уилли и Дик росли крепышами, и если уж Братец собирался помереть, так вовсе не из-за того, что отец плохо его кормил. На Рождество 1808 года Торнхилл и Сэл порадовали друг друга бутылочкой мадеры из припасов мистера Кинга, в результате чего ночью шептали на ухо друг другу такие слова, какие шепчут только новобрачные.