Это не было угрозой – простая констатация факта.
Торнхилл кивнул, глядя вперед, еще на один мыс, за который сворачивала сверкающая река. «Ничего против этого не имею», – согласился он и подавил искушение оглянуться на мыс, похожий на палец.
Блэквуд смотрел на него и словно читал его мысли. «Ну тогда ладно», – произнес он с сомнением в голосе. Слова эти повисли между ними как невысказанный вопрос.
После Первого Рукава и длинного мыса они почувствовали, что течение изменилось, и причалили на ночь к низкому острову. Развели на песке огонь и улеглись. За их спинами молчал лес. Перед рассветом они поднялись, чтобы поймать прилив.
Теперь им встречалось больше треугольных участков ровной земли, вроде того, который застолбил Барыга Салливан, их образовывали сбегавшие между валунами ручьи. Луга и деревья здесь чаще подступали к самой воде, заменяя собой суровые скалы и камни. Характер реки изменился, стал мягче, добрее, человечнее. На подходе к Грин-Хиллз по обоим берегам раскинулись поделенные изгородями поля кукурузы и пшеницы, ровные ряды апельсиновых деревьев с блестящей темно-зеленой листвой. Лес за полями походил на отброшенное могучей рукой одеяло.
Весь этот день, следя за тем, как меняется река, Торнхилл думал о том куске земли. Он слышал, что говорили священники о Земле обетованной. Он полагал, что Земля обетованная, земля обещанная, – из ряда того, что предназначено исключительно для благородных. Ему-то ведь никто ничего и никогда не обещал.
Он знал, что вовсе не это священники имели в виду, но все равно фраза доставляла ему удовольствие. Мыс был чем-то обетованным – не Господом, но им самим и ему самому.
• • •
Вернувшись в Сидней, он рассказал Сэл о скалах и утесах нижнего течения реки, о фермерах, трудившихся на влажных берегах в верхах Хоксбери, где все тихо и спокойно. Все они рассчитывают только на Блэквуда, сказал он, без его лодки урожай просто сгниет на полях. На реке было еще два торговца-перевозчика, но Бартлетт был пьянчугой, а Эндрюс – вором и мошенником. И все фермеры ждут только Блэквуда. Он рассказал о мангровых зарослях, о том, как река тайно, тихо, зигзагами прокладывает свой путь вглубь суши. Рассказал ей о Первом Рукаве и даже нарисовал на земле план, чтобы объяснить, как он впадает в реку, и поставил крестик в том месте, где Блэквуд дал свое имя этой дикой земле.
Его палочка рисовала очертания реки, он объяснял, как русло, в том месте, где впадал Рукав, как бы складывалось и поворачивало назад, как именно здесь соленая прежде вода сменялась пресной и как, начиная от этого места, ландшафт становился более мирным. Рассказывая, он наблюдал, как кончик палочки вгрызался в землю, вычерчивая абрис далекой реки.