— Но ведь Лиля, она не такая, — поспешно возразил Лунин, — во всяком случае, мне так показалось.
— Она не такая, — с тоской повторила Мария Александровна, — она слишком не такая, в этом как раз все и дело. Не такая, как Вика, не такая, как я, не такая, как мы все. Вы знаете, что такое алекситимия?
— Если честно, впервые слышу.
— Как и все, — кивнула Кожемякина, — про аутизм почти каждый что-то слышал, а вот алекситимия — это для всех диво дивное. Хотя, как по мне, та же лошадь, только в яблоках.
— Утка, — машинально поправил Илья, — утка в яблоках. Очень вкусно.
— Ну при чем здесь утка? — Мария Александровна уставилась на Лунина так, будто он произнес что-то в крайней степени неприличное, — мы же с вами не про еду говорим! Лошади в яблоках — это масть такая, пятнистая. Вы что, и это не знаете?
— Ну почему же? — смущенно залепетал Илья, чувствуя, как у него начинают гореть уши. — Просто я утку люблю, а мама делает редко, только на Новый год. Да и не каждый Новый год я с мамой встречаю.
— Новый год с мамой, — мечтательно произнесла Кожемякина. — Все бы за это отдала! Не важно, сколько мне там еще осталось, пусть все забирают.
Взглянув куда-то под потолок, она грустно улыбнулась.
— Думаю, когда моим дочерям будет под сорок, вряд ли кто-то из них захочет встречать Новый год в моей компании.
— За сорок, — усмехнулся Илья, — уже за сорок. Сорок один, если быть точным.
— Надо же, — Мария Александровна бросила оценивающий взгляд на следователя, — а с виду и не скажешь. Максимум тридцать девять. Свои дети, должно быть, у вас тоже имеются?
— Не обзавелся пока. — Злясь на себя из-за того, что инициатива разговора перешла к Кожемякиной, Илья залпом втянул в себя половину коньяка, остававшегося в почти полном бокале. — Так вот эта алекситимия, — ухитрился он правильно выговорить слово, — это, вообще, что такое?
— Сейчас расскажу, — пообещала Мария Александровна. — Давайте только сперва выпьем. За детей. За наших детей. За моих, какими бы непутевыми они ни были, и за ваших, пусть даже еще не родившихся. Они ведь будут?
— Надеюсь, — пробормотал Лунин, начиная понимать, что трезвым из-за стола он выйти уже никак не сможет.
— Вот за это и выпьем, — отсалютовала бокалом Кожемякина.
Илье ничего не оставалось, кроме как последовать ее примеру.
— Алекситимия, — Мария Александровна шумно выдохнула и решительным жестом отставила бокал от себя подальше, — это, наверное, даже не болезнь, это такое состояние человека, когда у него начисто отсутствуют все эмоции. Хотя нет, вру! Не обязательно начисто. Есть специальная шкала, не помню точно название