— Фартуки? — переспросила Мария Александровна. — Вряд ли. Я разве что пуговицу пришить могу. Хотя, знаете, у мамы была швейная машинка. Старая, еще с ножным приводом. Такая интересная конструкция, внизу полочка, словно огромная педаль. На нее нажимаешь, начинает колесо крутиться, а оно соединено с другим колесом, уже наверху, а от того колеса уже иголка вверх-вниз бегает. Так интересно. Помню, любила стоять рядом и смотреть, как мама шьет, а сама так и не научилась. Не знаю почему. Сама не просилась, а мать не заставляла.
— В таком случае попытайтесь освежить в памяти свой опыт работы в торговле, — отчего-то Илья вдруг почувствовал себя неловко и осторожно потянул на себя руку, освобождая ладонь Кожемякиной, — уверяю, за последние двадцать лет там изменилось не так уж и много.
— Может быть, — Мария Александровна задумчиво смотрела куда-то через плечо Лунину, — может быть, вы и правы. Обещаю подумать над вашим предложением.
— И все? — Илья покачал головой, давая понять, что ожидал несколько иного.
— Обещаю, что сегодня не буду пытаться убить своего мужа, — торжественно произнесла Кожемякина. — Вас устраивает? Насчет завтра пока ничего сказать не могу. Мне кажется, в этом месте события происходят с такой интенсивностью, что никто ни от чего надолго зарекаться не может.
— Ну что же, — Илья взглянул на часы. — Сегодня, это уже неплохо. Во всяком случае, я могу целых двадцать два часа не беспокоиться о состоянии здоровья Станислава Андреевича.
— Если только его инсульт не прихватит, — фыркнула, вставая из-за стола, Кожемякина и добродушно хлопнула Илью по плечу. — Спасибо вам, Илья Олегович! Не часто в наше время человека встретишь, который готов тебя выслушать. Редкостное у вас умение.
Лунин хотел было ответить, что тоже впервые встретил женщину, которая так легко и непринужденно может опустошить бутылку коньяка, закусив при этом всего несколькими фисташками, но затем решил, что Марии Александровне комплимент может показаться недостаточно изящным, и ограничился лишь очередным коротким кивком. Проводив взглядом поднимающуюся по лестнице Кожемякину, он дождался глухого стука закрывающейся двери и лишь после этого тоже направился на второй этаж. Немного постояв в коридоре, Илья подошел к одной из дверей. Стучать он не решился, боясь, что лишний шум может привлечь чье-нибудь ненужное внимание. Вместо этого он опустил руку на дверную ручку и, убедившись, что замок заперт, негромко поскреб ногтем деревянное полотно.
Несколько секунд спустя дверь распахнулась. Пытаясь вести себя непринужденно, Илья улыбнулся и произнес тоном уверенного в себе человека: