Удовлетворенно отметив проявившийся на лице Кожемякина напряженный мыслительный процесс, Илья продолжил:
— А вот последнее место в нашем своеобразном конкурсе я с некоторым разочарованием вынужден присудить представителю мужской части коллектива. Сейчас я говорю о Денисе Сипягине.
— Ну как же так? — громогласно возмутилась Антонина Владимировна. — Денис, у тебя ведь всегда была хорошая память.
— Не было у меня ничего, — сквозь зубы процедил Сипягин-младший. — Да и отвечать было не на что, один вопрос чудней другого.
— Но все же на некоторые вопросы вы смогли мне ответить, во всяком случае, попытались, — возразил Лунин. — А вот с одним вы справились хуже всех остальных.
— Да? — На лице Сипягиной появилось искреннее удивление. — И что же это за вопрос?
— Вопрос самый обыкновенный, — Илья положил папку с бумагами на стол, — я его задавал каждому из вас. Точнее, я просил описать фигурку Ноя, находящуюся в вашей комнате. Все, кроме Дениса, вполне успешно справились с этим заданием. Ко всему прочему, большинство из вас сказали, что это довольно тяжелая железяка. Я так понимаю, после гибели господина Зарецкого каждый из вас в своем номере провел небольшой эксперимент.
— А я, наоборот, смотреть на нее даже не могла, не то что руками трогать, — всплеснула руками Латынина, — я даже попросила Мишу на шкаф ее переставить, чтобы она перед глазами не мельтешила.
— И тем не менее, — виновато развел руками Лунин, — можно считать фактом, что почти все из вас держали фигурку Ноя в руках, поэтому смогли дать довольно точное ее описание. Между прочим, у обитателей каждого номера это описание различается, поскольку и фигурки в номерах стоят разные.
— Неужели? Никогда бы не подумала, — на этот раз первой выразила удивление Латынина, — хотя, точно, у нас ведь Ной этот стоит в балахоне с длинным рукавом, а у вас, Антонина Владимировна, — она повернулась к Сипягиной, — у него рукава закатаны.
— Точно, — радостно подхватила Латынина, — теперь я вспомнила. А у тебя, Денис, господи, я же в первый день после прилета заходила к тебе в комнату и зачем-то вертела в руках эту статуэтку. Вот память, уже и не вспомнить ничего. А ведь что-то в ней было такое интересное.
— Мне кажется, нет ничего интересного в том, чтобы обсуждать бронзовые фигурки, — с хмурым видом оборвал рассуждения жены Артур Львович, — совершенно прав был Виктор Борисович, когда сказал, что это совершенно несерьезная тема для разговора.
— Но он же говорил про лестницу, — пролепетала Антонина Владимировна, явно не ожидавшая от мужа подобной резкости.