— Чем?
— Так я ж их видел! — ухмыльнулся Фери. — Вышел следом на кухню, воды попить.
Балинт повернул к старшему брату побледневшее лицо. — Зачем?
— Затем!
— У, дрянь ты!
Фери ухмылялся так, что окурок вывалился у него изо рта. Он поднял его, обдул и опять прилепил к губе. Балинт шагал уже впереди, обогнав его на десяток шагов. С тех пор как он стал зарабатывать, тело его быстро окрепло; он вырос на целую ладонь, стал плечистей, грудная клетка расправилась, шея словно налилась, а кисти рук, ступни ног стали несоразмерно широкие и плоские, как лапы у щенка овчарки, — казалось, организм хотел угнаться за опережавшим его физическое развитие жизненным опытом, который уже не вмещался в слабом мальчишеском теле. Балинт был меньше Фери, но не боялся его.
— У, дрянь, — повторил он. Бледное лицо теперь полыхало.
— Тебе какое дело! — огрызнулся старший брат, отставший шагов на десять. — Захотел, вот и посмотрел. Думаешь, они шибко расстроились?
— Дрянь, — в третий раз повторил Балинт.
Фери за его спиной захохотал; у него ломался голос, первые, почти мужские раскаты смеха сменились высокими нотами, тут же перешедшими в ржанье. — Когда я зажег спичку и посветил, дядя Йожи попросил стакан воды и даже сел в кровати.
— Дрянь! — сквозь зубы твердил Балинт. Он ускорил шаг, чтобы Фери не догнал его.
— Чего ж удивительного, что пить захотелось, — тянул свое тот, шагая сзади. — Ему, должно быть, уж как жарко было, лицо совсем стало красное, периной-то по шею накрыться пришлось. А потом он разозлился, что ли, откинул перину и сел.
Буря стремительно надвигалась, порывы ветра слизывали с дороги пыль и яростно швыряли братьям в лицо. Низко бегущие темно-синие тучи, отороченные тускло-желтыми и серебристо-серыми клубами по краям, вдруг словно замерли над их головами, встали стеной; полоска голубого неба позади быстро сужалась. Над Пештом уже вспыхивали диалектические зигзаги молний, однако грома еще не было слышно. С витрины на углу сорвался газетный лист, взмыл и, непрочитанный, закружился в вышине.
Фери все еще скалился. — Ну и что такого! У нас теперь новый папенька объявился!
— Дрянь! — заорал Балинт во весь голос. — Криворотый!
— С чего это ты завелся? — спросил Фери сзади. — Обидно, что мама теперь дяде Йожи в тарелку больше накладывает, чем нам? Доперло наконец почему?
Балинт поглядел на небо, молнии сыпались все гуще, все ближе. Одни вонзались в землю совершенно отвесно, другие горизонтально пробегали по краю туч, словно страшились распростертой под ними и погруженной во тьму равнины, над которой пузырились затаенные грязные страсти. Всякий раз, как по небу прокатывался удар грома, мальчик втягивал голову в плечи. Молнии внушали ему ужас, еще в прошлом году он, почуяв грозу, прятался под кровать или закрывался в шкафу; теперь-то он заставил себя наконец отучиться от этого, но стоило молнии ударить ослепительной вспышкой в зажмуренные глаза, как у него начинали дрожать поджилки.