льшими неприятностями, чем недовольство короля.
Нет, я не злоупотребляла своим влиянием, просто жизнь при дворе приучила меня видеть мотивы доброжелателей.
Впрочем, в искренности Камилы я почти не сомневалась: все жители Крия действительно боялись и ненавидели подземелья. Учитель по боевой магии рассказывал, что страх замкнутого пространства и темноты рождался вместе с ними — последствие одного старого проклятия.
— Ты вянешь в темноте, как цветок, лишенный света, — продолжила Камила, и я с запозданием вспомнила, что страстью прекрасной эль-туань являлось составление баллад о несчастной любви. Я, увы, любительницей поэзии не была. Однако страх стать первым слушателем очередного творения не оправдался. Любовница Седда всего лишь вынула из собственных волос и протянула мне алую розу без шипов. Цветок, выращенный при помощи магии.
— Укрась себя, Риэль, и тебе будет не так грустно, — пожелала она, и, величественно развернувшись, вновь исчезла в темном переходе. Я рассеянно повертела цветок в руках, по уже намертво вдолбленной привычке проверяя его на посторонние воздействия, потом заткнула за ухо. Пожала плечами. Оставалось надеяться, что героиней очередной баллады стану не несчастная, одинокая, несправедливо наказанная и всеми покинутая я. А то с Камилы вполне могло статься.
Однако пристальное внимание, которым удостоил меня Мервин, стоило риска обессмертить свое имя в поэме непризнанной поэтессы.
— Вы только что встретились с очередным обожателем, принцесса? — поинтересовался он холодно.
Я с сожалением вздохнула:
— Если бы! Это Камила Крий решила выразить сочувствие.
Я коснулась цветка и вдруг остро пожалела, что дарителем на самом деле не был прекрасный и пылкий юноша. Провела пальцем по шелковистым лепесткам и тихо сказала:
— Мне еще никто не дарил цветов…
Глупый старый обычай: пока принцесса Шоралл не выйдет замуж, ни один мужчина не должен подносить ей цветы. Если бы у меня был кто-то, не побоявшийся нарушить это правило! Конечно, узнай отец о таком, в лучшем случае лишил бы смельчака всех титулов и выгнал бы прочь. Король отчего-то искренне верил в древнее пророчество, будто мужчина, подаривший девушке крови Шоралл цветы, уничтожит правящую династию.
Мервин ничего не сказал на мои слова, только кивнул на работу, оставленную подмастерьем. Я вздохнула и подошла к заготовке.
В тот день мы почти не разговаривали. Я молчала, думая о неопределенности собственного будущего, которое станет таким, каким его решит сделать отец, а Мервин молчал, потому что… Ну, он молчал почти всегда, это просто являлось частью его характера.