– Вы почему газ к дому не подключаете?
– К какому дому?
– Вот заявление – читайте!
– Так это же ТЕ! Вы что – забыли?
И Лена поспешила уйти.
– Знаешь, кто мы? – негодовала она дома. – Мы – никто! Мы просто – ТЕ!
Амалия попыталась отговорить её от второго визита, но оскорблённая дочь была непреклонна.
– И не отговаривай – хочу услышать, что он скажет нам, которые ТЕ.
Она сидела перед ним, как и в прошлый раз, неотразимо, но это был уже совсем другой человек— надменный, негодующий, суровый.
– Вы усыпили мою бдительность, воспользовались хорошим настроением. Теперь о газе и думать забудьте – из квартиры вас выселят завтра же.
Самоуверенная молодость получила жестокий урок. Лена понимала, что спровоцировала конфликт, но изменить что-либо было поздно. 11 февраля 1987 года пришла повестка о выселении – на приготовления давалась неделя, и Амалия в третий раз поехала в Москву искать правду у Крыгина Анатолия Васильевича, что хорошо знал её дело и работал в приёмной ЦК КПСС. Он заверил, что выселения не допустит— рулетка крутила надежду.
В Житомире тем временем к их дому подогнали самосвал-мусоровозку. Восемь человек: работники ЖЭКа, судебный пристав, понятые и милиция – стучались к Лене в дверь. Она не открывала, и милиция приступила к взлому. Дверь упала, в проёме стояла девушка с топором.
– Не заходите – я одна! Мама в Москве! На улице зима, куда мне? – истерично кричала она.
– Брось топор! – приблизился милиционер.
Топор отобрали, но садануть кого-то она всё же успела. Пострадавший ухватился за рану, и Лена-медик поспешила ему помочь. Пока делала перевязку, за спиной выносили постель и одежду. Завёрнутые в простыни и покрывала вещи бросали не в грязный и вонючий кузов, а на снег. Мебель: шифоньер и шкаф – сломали-исцарапали. Подоспевшая подруга Мали разорвала бумажные мешки и выстлала ими кузов. В него всё погрузили, шофёр примостил свой тучный зад на сиденье, Лену усадили рядом, и колёса закрутили к горжилисполкому.
– Приехали – выходи, – приказал молчавший всю дорогу водитель и протянул ключи от холодного чердачного помещения. Надвигалась ночь. Лена растерянно стояла у кучи вещей с грузчиками, что не спешили уходить.
– Заплатишь – снесём на чердак, – выдвинули они ультиматум.
Она вынула из сумочки последние 45 рублей:
– Заносите.
В двух комнатках не оказалось ни стёкол, ни отопления – на полу и подоконниках холодно белел снег. От отчаяния и нервного потрясения раскалывалась голова. Присела на узлы, проплакалась, закрыла комнаты и пошла к подруге матери, что в это время разговаривала по телефону с Москвой, где Маля в поисках правды оббивала пороги властных структур. Узнав о случившемся, Амалия поспешила на центральный телеграф. Заполнила фототелеграмму с жалобой на Крыгина, отправила её на имя Горбачёва М.С, Первого секретаря ЦК КПСС, и уехала в Житомир.