В одно из воскресений Михаил Александрович предложил ознакомить внуков со столицей – городом Грозным. Гуляния, концерты, зажигательные лезгинки, фотографирование с лаосцами – головы кружились от счастья и восторга. Военные веселились наравне с гражданскими – ничто не предвещало беды.
Лаосцы уехали в Лаос, семьи Руслана и Камиллы – в Подмосковье, а Михаил Александрович, Сати и Муса остались в солнечном Грозном, в котором через год началось такое, чего нельзя было ни предположить, ни предугадать.
Начавшаяся в стране перестройка всколыхнула идею о независимости Чеченской республики, привела к войне, следствием которой стала неприязнь к людям славянской внешности, набиравшей пока ещё только обороты. Всё это вынуждало подумать о спокойствии Сати и сохранении жизни Мусы, славянской копии Михаила Александровича. К моменту, когда война достигла своего апогея, он успел вывезти семью в Подмосковье, но сам, как опытный военный, должен был вернуться в Грозный, чтобы противостоять армии Джохара Дудаева.
* * *
В одном из налётов русской авиации русский полковник Михаил Александрович был смертельно ранен: бомбы и пули не спрашивают, кто ты, чей ты и какой, – свой ли, чужой ли, нейтральный…
В тисках идеологических катаклизмов
В Поволжье
1920 год. АССР немцев Поволжья, или АССР НП.
Подчистую вытряхнув в крестьянских хозяйствах зерно, комитетчики госуправлений Мариентальского кантона спровоцировали голод. Вымирали семьи. Случалось, поедали мёртвых. Вечерами два возчика собирали и вывозили трупы в общую траншею за селом.
Выжившие были озабочены судьбами детей-подростков, многие из которых уходили в города – подальше от деревенской нищеты и разрухи. С крыши колхозного правления тарелка на шесте, подобно современной телевизионной антенне, вещала новости, из которых народ узнал о начале в стране технической революции. Заработными и востребованными становились профессии, что облегчали крестьянский труд: шофёры, трактористы, комбайнеры.
В 1925 году на партконференции РКЩб) было принято решение о строительстве на Урале, у горы Магнитной, металлургического завода, и 16-летний Пётр Германн, разговаривавший свободно не только на немецком языке, но и на русском, уехал на молодёжную стройку в Магнитогорск с благословения деда Иоганна и Иоганна-отца: «Добыча руды и угля – то, что будет развиваться. Помереть с голоду на комбинате не дадут».
Закладывался фундамент нового социалистического государства.
В строящемся городе Пётр жил в продуваемом ветрами барачном общежитии, в комнате, где в поисках лучшей доли на 12 кв.м. ютилось десять таких же деревенских, как и он, парней. С зарплатой 80 руб в месяц он четыре года кормил вшей, клопов и терпел холод. Случались дни, когда по нескольку дней не ел ничего, кроме протухшей селёдки и горячего кипятка, зато освоил профессии, о существовании которых ранее не имел понятия. И теперь, перечисляя их, он загибал обычно пальцы. Пётр знал все виды руд, угля, хорошо разбирался в станках – словом, не существовало горных профессий, которые бы не были ему по плечу.