Ясно, что дипломаты, бизнесмены, другие функционеры с Запада предпочитали иметь дело с людьми в костюмах, понятными и культурно близкими. С носителями другой культуры они почти не сталкивались.
Те, кто ходил на работу в костюмах, имели немало шансов поселиться в доме европейского типа, с современной кухней и ванной, с водопроводом, электричеством и канализацией. Те, у кого костюмов не было, куда чаще жили в домах с такими же кухнями и ванными, как и у многих поколений их предков, с каким-нибудь самодельным водоотводом и, вполне возможно, с удобствами во дворе, а источником энергии вместо электричества служили им дрова или древесный уголь: ими и топили, и освещали.
У тех, кто входил в правящий клуб страны, доходы находились на вполне приличном мировом уровне. Те, кто остался в традиционной экономике, как правило, зарабатывали намного меньше: на жизнь в деревне или в городских трущобах денег хватало, но не хватало на то, чтобы вырваться из бедности.
И такая динамика наблюдалась не только в нефтедобывающих странах. Схожие процессы шли и в государствах, не имеющих нефти, если они представляли какую-то стратегическую ценность для противников в Холодной войне – а кто тогда ее не представлял? Египет, Афганистан, Пакистан и многие другие страны, подходящие под это определение, получали постоянную и щедрую «помощь на развитие» от той из супердержав, которую поддерживали. На дороги и больницы, школы и аэропорты, вооружение и полицейскую экипировку – словом, на всё, что правящая элита считала необходимым для страны, она могла получить средства в виде грантов или внешних займов. Конечно, это не нефтяные деньги; однако по сравнению с привычными доходами от традиционной экономики – деньги очень серьезные. И в этих странах, скинув с себя зависимость от налогов, элита освободилась и от необходимости ладить с простым народом. И здесь разрастались технократии и углублялась пропасть между двумя мирами.
Этот раскол во многих местах оказался виден невооруженным глазом. Каждый крупный город, от Касабланки до Кабула, представлял собой, в сущности, два города. Один – Старый Город, где живут и трудятся представители традиционной экономики. Все здесь одеваются и выглядят совсем не так, как в Новом Городе, современном, где ведутся дела с внешним миром. Два города по-разному застроены, в них по-разному пахнет, даже люди по-разному ходят по улицам и смотрят друг на друга. Быть может, такое разделение существует во всех бывших европейских колониях, но в мусульманских странах оно особенно ощутимо.