– Откуда моя мама родом? – спросила Лина и схватила свой бокал, сдавив ладонью холодное стекло. Портер, казалось, удивился вопросу и наклонился вперед.
– Ваш отец мало рассказывал о ней?
– Ничего не рассказывал. Я ничего о ней не знаю, – сказала Лина прямо, не взывая к жалости; этого она хотела меньше всего.
– Что ж. Оскар был в отчаянии после ее смерти, это точно. И Грейс никогда не откровенничала о своем прошлом. Она мало об этом говорила. У нее было тяжелое детство, и она приехала в Нью-Йорк еще девочкой. Сбежала, скорее всего. Родом она, кажется, из Флориды. Откуда-то, где тепло. Простите, Каролина, не могу вспомнить.
– Пожалуйста, зовите меня Лина. Меня все так зовут. То есть все, кроме моего отца, – сказала она, оставляя Оскару эту небольшую привилегию.
Они разговаривали 1,6 часа, и вот что Портер рассказал Лине: Грейс любила яйца «бенедикт»; она обожала Аль Пачино; она готовила несъедобный мясной чили; глаза у нее были темно-карие, но, при определенном освещении или когда она улыбалась, они становились мшисто-зеленого оттенка; она слушала Ramones, The Velvet Underground, все крутые нью-йоркские группы семидесятых, а также, что нелогично, старых исполнителей в стиле кантри и вестерна, Пэтси Клайн и Джин Отри, песни которых всегда вызывали у нее слезы. Грейс умела вязать и сама мастерила себе свитера, вещи для малышки Лины, пару розовых пинеток, мягкое пушистое одеяло. Грейс любила Оскара, по-настоящему любила, но их отношения были непростыми, со ссорами и ревностью. У Грейс не было братьев и сестер, полагал Портер. Она никогда не говорила о своей семье или о месте, где она родилась. Грейс была, конечно, необычайно талантлива. Она писала в стиле гиперреализма, почти фотографическом, иногда искаженном, как могла исказить линза – рыбий глаз или широкий угол. Маленькие портреты, которые висели в комнате Лины, были задуманы как вопросы о природе семейных связей. Можете ли вы создать семью? Что такое кровь и что такое решение? Грейс работала над этим проектом перед самой смертью, сказал Портер. Она изобрела сложное генеалогическое древо, простирающееся далеко в прошлое, до «Мэйфлауэра», до воображаемых предков в Ирландии, Мексике, Кении.
– Вы знаете что-нибудь об аварии? – наконец спросила Лина после второго коктейля. Ресторан наполнялся; толпа вокруг них неуклонно росла в течение последнего часа и теперь гудела у Лины в ушах вместе с водкой.
Лина скрывала желание расспросить о смерти Грейс – слишком мрачно, слишком навязчиво, – но на самом деле именно это мучило ее больше всего.