– Хорошо, Дэн. Я все поняла, – сказала Лина, ненавидя себя за то, что так быстро сдалась. Она повернулась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь с тихим щелчком, похожим на клацанье зубов. Устланный ковром коридор тянулся тихо и долго впереди и сзади. Он был пуст, за исключением какого-то человека, маячившего на стремянке, верхняя часть его торса была скрыта в темной щели в потолочной плитке. На человеке был вытянутый на коленях синий комбинезон и тяжелые рабочие ботинки из желтой кожи, с виду новые; он, изогнувшись, стоял на цыпочках, поглощенный какой-то сложной работой в недрах потолка. Лина обошла лестницу, борясь с желанием окликнуть рабочего, и продолжила свой путь к сияющей табличке лифта со всеми ее пинбольными кнопками. Где-то захлопнулась дверь, закашлялась женщина. Лина нажала кнопку вниз. Она ждала. Стены вокруг так и дышали рабочим шумом: приглушенным стуком клавиш, бормотанием тайного совещания. Оглушительный шум и таинственное назначение серых ковров и бежевых стен.
Лина вошла в дом и в темноте позвала Оскара, но ответом была тишина. Она прошла прихожую с ее застоявшимся воздухом, включила настольную лампу, проверила почту, затем пошла вверх по лестнице, шаги приглушала красная дорожка. Этот разговор с Дэном, то, как он небрежно отделался от нее, и собственное отсутствие сопротивления вызвали в Лине беспокойство и безнадежность. Мысленно она снова и снова прокручивала сцену. Почему она не рассказала ему больше о Джозефине Белл? Почему не осталась, чтобы доказать свою правоту?
По тусклому коридору Лина дошла до своей комнаты. Затормозила и снова сбежала по лестнице на второй этаж. У нее начала формироваться идея, похоже, под воздействием как отказа Дэна, так и согласия Оскара поговорить о Грейс. В обоих случаях Лина будто впадала в ступор, чувствовала беспомощность и злость на себя и на них. Чего она так боялась? Разве так трудно было выдержать высокомерие Дэна, странную новоиспеченную откровенность Оскара? Заставь их открыться и возьми то, что нужно.
Идея обрела форму, и Лине хотелось воплотить ее в жизнь побыстрее, пока не вернулся домой Оскар, пока она не потеряла самообладание. Лина остановилась перед закрытой дверью студии. Постучала раз, другой, хотя знала, что отца там нет. Сейчас она будет смотреть на портреты Грейс без стоящего над душой Оскара. Она осмотрит их внимательно, без спешки. Возможно, если она не будет стремиться оправдать ожидания отца, картины откроют ей свой смысл.
Весь дом скрипел и стонал, как ночью, будто какой-то таинственный народец включал и выключал свои приспособления, позволявшие ему благоденствовать. В коридоре было холодно и голо, его освещала только лампа без абажура, свисавшая с потолка. Лина впервые заметила некрашеный плинтус, грубую дверную раму, пятна красок на полу, какие-то недоделанные детали, оставшиеся от ремонта студии, который, без сомнения, Оскар никогда не закончит. И Лине внезапно показалось, что это не обычное разгильдяйство: нет, просто он совершенно не заботится о том, чем владеет.