— Скажи, — не поворачивая к Трифону лица, спросил Юрка, — а как теперь Танина фамилия?
— Ты это шо? — удивленно глянул на него Трифон. — От бражки? Так вроде и выпил — почти ничего, воробьиную норму… Какое ж у ей будет фамилие? От рождения — Непорада. Или забыл?
— То по отцу было. А как теперь, по мужу?
— Опять новости, чесать тебе гриву! — Трифон даже сбавил скорость. — Какому мужу? Тебе приснилося? Когда? В поезде твоем чи раньше, в казарме?.. Ну ты даешь! Нема у ей никакого мужика. Одна она.
— Как… одна? — поперхнулся Юрка.
— А так. Одна, как тополя в степу.
— Она же мне писала, что замужем и что… у нее ребенок.
— Точно, пацан есть. А мужика не было и нету. Так себе, гулящий козел навязался. Окрутил тут ее один ловкач. Командировочный, из городских. На уборку их к нам присылали. Ну он Таньку и приглядел. Потом и приголубил… Поверила ему, дура, а он — тю-тю, и с концом. И стала наша Танька матерью-одиночкой. Ни жена, ни вдова.
— Ты это… правда? — смешался Юрка.
— А чего б я тебе брехал? Какая мне с того радость? Так все и было. Ничего не прибавляю. Ты шо — про это не знал?
— Не знал… честное слово.
— Эге-е. А мы с жинкой решили — все знаешь. И молчали, шоб не подумал — вроде собираемся Таньку страмить.
— Да что ты. Она даже не намекнула, что одна с ребенком. Написала: замужем… и отвечать на мои письма не будет. Больше я и не набивался.
— Ясное дело. Как про такое напишешь? Тут девку надо понимать. Легко ей, думаешь?
— Теперь-то я понимаю, — выдавил из себя Юрка. — Все понимаю.
— Пора, — многозначительно ухмыльнулся Трифон. — Уже не маленький.
— Ну и как же она теперь?
— Как все матери-одиночки. Беду́ет. Кто теперь возьмет ее с таким «приданым»? И без них, без покрыток, девок хватает… Вот ты бы такую взял? Только честно.
Подумав, Юрка ответил:
— Не знаю… Наперед не загадаешь.
Они проехали приметную развилину, у которой стоял памятник героям минувшей войны. Невысокий бетонный пьедестал поднял среди полей — в пилотке, плащ-палатке и в сапогах, с автоматом на груди — солдата-пехотинца: таких за эти годы много встало по селам, в городских скверах и на площадях, при дорогах и на степных, опаленных огнем, изрытых снарядами курганах. От развилки один проселок уходил влево, в направлении церковной колокольни, которая примыкала к центру села; другой устремился прямо, к ветряку, сюда и порулил Трифон.
— Останови здесь, будь другом, — попросил Юрка.
— Для чего?
— Выгружаться буду.
— От тебе здрасьте, надумал. Сиди, не ерзай. Доедем до самой Феклиной хаты. Там и распрощаемся.
— Хочу пешком пройти. Спасибо, что и сюда довез. Тут уже — два шага ходу… Останови, Трифон, — все же не изменил намерения Юрка.