Почту из района доставляли раз в день, под вечер. Если во вчерашнем привозе есть письмо, то надо скорей идти за ним, а то отдадут в разноску — догоняй тогда Федю.
Час был ранний. Юрка подождал, когда поднимется солнце, прикрыл сени и пошел к центру села, — там, в обыкновенной хате, помещалась почта. Вначале шагал быстро, — только собаки в одном месте задержали, пришлось отбиваться, — но с половины дороги его стала одолевать неуверенность: вот придет, а там опять ничего нет, и никто не скажет, где отец и что с ним, почему не пишет. Юрка плелся все медленней. Вдруг видит — Федя-долгий выкатывает со двора велосипед. Перекинул через раму длинную ногу и поехал навстречу Юрке. Тот посторонился: пускай себе рулит, куда ему надо, про письмо Юрка и узнавать не будет. Но Федя притормозил, затрещала цепь.
— Стой-ка, Степной. Далеко идешь? — тонко, с петушиной хрипотцой спросил он.
— Иду, да и все.
— Мать дома?
— Нету. В поле она, — ответил Юрка, чувствуя, что спрашивает Федя об этом неспроста.
Листоноша не уезжал. Битком набитая сумка, точно гиря, гнула хлипкую Федину шею. Пиджак был на нем явно не по плечам, но Федя в любую жару надевал его, чтобы скрыть худобу и казаться взрослей. Он расстегнул сумку, втолкал в нее руку.
Юрка отступил на шаг. Ему хотелось убежать.
— Матери твоей письмо, — не глядя на Юрку, сказал Федя-долгий.
— С фронта? От отца?
— С фронта. А от кого — не знаю.
Федя выдернул пачку писем, отделил от нее серовато-голубой конверт и прочел:
— Степной Людмиле Павловне. Держи. — Он поправил сумку, катнул велосипед и налег на педали. — Не загуби, матери отдай.
— Не бойсь, отдам, — крикнул ему вдогонку Юрка.
Лишь когда Федя отъехал порядочно, Юрка взглянул на конверт… Его пересекали чужие, не отцом написанные строчки. «Похоронка!» — точно выстрелило в Юрку. Он чуть не вскрикнул.
Кроме отца им никто не писал. Его почерк, — ровный и четкий, немного с наклоном, — Юрка хорошо знал, отличил бы от любого. А это была чужая рука: буквы большие, пухлые и все врозь — каждая сама по себе. Федя, случайно, не напутал? Может, письмо не им?.. Но Федя уехал, а переспросить было не у кого. Сам же Юрка письменными читать еще не умел да и перед печатными, честно говоря, робел. Он поднял конверт, пригляделся к буквам: вот «С», «Л», «П». Фамилия начиналась на «С». Значит, все-таки Федя-долгий не обманул. И штампик на конверте стоял точно такой, как на всех отцовских письмах, — треугольник полевой почты. Кто же это, незнакомый, писал им и о чем?.. Нет, это — не похоронка. Они с матерью никогда не получат похоронку. Юрка не представлял, какое оно — то последнее, непоправимое извещение, но верил, что их оно минует. Юрка ощупал конверт. Он был не такой уж и тонкий. Распечатать, посмотреть, что там? Но ведь он все равно не сможет ничего прочесть. Лучше понести матери, вместе распечатать… Нет, это не похоронка. Обычное письмо. Мало ли пишут с фронта разных писем?