— Чудишь ты, батя, — не одобрил Васька эту затею. — Ну как дите. С твоими, что ли, ногами по ледяной реке плавать? Еле ходишь, а все туда же. Сидел бы в избе да отдыхал.
— Отдыхать будем на том свете.
Понимая, что старика теперь не переубедишь, не остановишь — видно, загодя все решил, изготовился, вон и сапоги резиновые, ловкий какой, надел неспроста, с умыслом, — Васька окончательно смирился:
— Ну сам гляди, беда с тобой. Прогуляйся, коли охота.
— Ты только забеги в ясли, скажи Ефросинье, что я поплыл.
— Скажу. — Васька захлопнул дверцу.
И едва только машина отъехала от берега — дед Митроха скорей, словно боясь, как бы кто не помешал ему, не встал поперек пути, столкнул на воду бывалую, три лета назад вместе с Васькой скроенную лодку, перебросил ногу через борт, уверенно, привычно встал у кормы во весь рост, и раз, и другой уперся шестом в каменистое дно, и река легко, с готовностью подхватила его и понесла.
— Ну — с богом! — пожелал он себе удачи и от неожиданного волнения почувствовал легкую дрожь в теле и холодок на лбу.
За первым же поворотом реки, как только скрылась из виду деревня и отдалились, постепенно затихли ее голоса, — старик отрешился от всего на свете, напряг до боли глаза и, стоя в лодке, помалу подгребая шестом, который был одновременно заместо весла и руля, стал пристально смотреть по сторонам, стараясь не пропустить ни единого, вдруг да живого, пятна, бугорка на берегах — и вблизи, у воды, и подальше: на галечных открытых косах, за ершистыми, голыми еще, кустами тальника и черемухи, под обрывами, под скалами среди камней, в покатых ложбинах, на лугах, по увалам, укромным опушкам березника и молодых боров.
Аиста нигде не было.
Длинный, до половины поросший редколесьем остров — озерко на нем есть — открылся слева; раньше и тут обитали аисты. Дед Митроха причалил. Зигзагами прочесал редколесье, обошел выгнутое полумесяцем озерко. Зайца выгнал из-под колодины, а с кочкастого болотца поднял пару чирков — только и всего. Удрученный, вернулся к лодке… И еще были кривуны-повороты, песчаные отмели, косы и острова, но и здесь ни аиста, ни каких-нибудь его следов старик не отыскал и ничего живого не встретил.
Шумела река. Шумел ветер. Над черной тяжелой водой мельтешил снег. По горам он уже валом валил с низких туч, скрывая вершины сопок. Совсем стыло и потемочно сделалось кругом. В такую непогодь особенно одиноко, неприкаянно человеку в тайге, и хочется добраться поскорее до жилья, хотя бы до какой захудалой зимовейки, разжечь огонь и согреться кружкой чая. Но сейчас дед Митроха и не думал об этом. Не оглядываясь, плыл дальше.