— Почему?
— С работы не отпустят.
— У нас тоже можно работать. Хочешь — на тракторе, а то пастухом. Приезжай, Доронин! Будешь с нами жить, в нашей избе.
— Понимаешь, — объяснял ей Доронин, — в городе у меня не только работа. У меня там друзья, которые… ну, которых я не могу бросить.
— А-а-а, — протянула понимающе.
И вдруг он увидел, что Полянка плачет. Вытер ей слезы, пытался утешить, а она все повторяла:
— Не уезжай, Доронин! Идем к нам. У нас хорошо.
Он обещал приехать весной, подарить куклу. Такую, какой еще ни у кого в селе не было.
Прощаясь, она подала ему худенькую ладошку — холодную, как поздний груздь-грибок.
— Весна когда? — спросила тихо. — Когда лед на Гореке сломается? Ладно… А Танюшка — не думай, что некрасивая, зато она добрая. Я ее люблю… И она меня тоже.
Расстались.
Полянка пошла к школьному крыльцу. Доронин, закрывшись от хиуса, низового ветра, воротником полушубка, направился к развилке дорог. На гриве он задержался, — просто чтобы взглянуть на село, — и увидел Полянку. Она не ушла: так и стояла посреди пустыря. Безмолвная и одинокая, как пенек…