В окне появлялась мать: стучала по стеклу, махала Юрке — звала завтракать. Она уже больше месяца не работала, безотлучно была дома, и Юрка немного успокоился, внушил себе, что все обойдется благополучно: минует э т о, и мать перестанет болеть, а у него появится брат или сестренка. От матери он знал, что э т о наступит в декабре, и даже хотел, чтобы о н о произошло как можно скорее, но все равно боялся декабря, т о г о дня. После уроков он спешил к матери, не чая застать ее дома, опасаясь неведомой беды.
В середине второй декабрьской недели, перед началом занятий, между сменами, Юрку на школьном комитете приняли в комсомол. Юрка думал — не дождется конца уроков. Едва высидел шесть часов. С последним звонком — хвать портфель, пальто и шапку на себя — и полутемными улицами, скользя, спотыкаясь, подался домой. Скорей рассказать матери, как проходил комитет, о чем спрашивали, как он отвечал, — и услыхать ее похвалу. Кто же еще так за него порадуется, как мать?.. Прибежал и… наткнулся у ворот на длинный ЗИМ — «скорую помощь». В машине сидел только шофер. Калитка была распахнута, дверь веранды — тоже настежь.
Мать Юрка застал уже в прихожей, у вешалки с одеждой. Перед порогом, безучастно и молчаливо, стояли две женщины в пальто поверх белых халатов. Собраться матери помогала соседка; ни отчима, ни Ирины Ивановны дома не было.
— Ой, Юрик! — обрадовалась мать; она смущенно и неловко — потому, наверное, что здесь были чужие, — одной рукой прижала его к себе. — Как хорошо, что ты пришел, господи. Еще минутка — и меня бы увезли… я бы тебя и не увидела. Успел, как хорошо… Ну… до свидания, сынок. За меня не волнуйся. Я скоренько вернусь. Теперь уже все… закончится, и мы будем хорошо жить. Вот увидишь.
Мать набросила на голову теплый платок, соседка взяла ее под руку, Юрка пристроился с другой стороны, и они пошли к машине.
— Будь тут молодцом, — приостановилась мать у калитки. — Старайся в школе. Хорошенько учи уроки… Слушайся Ирину Ивановну.
— Ладно, — пообещал Юрка.
— Она тебя не должна дать в обиду. Все-таки душа у нее добрая… А потом посмотрим, как нам дальше жить… До свидания, сына.
— До свидания, мам…
Соседка тоже села в машину — сопроводить мать в родильный дом и забрать оттуда ее одежду.
Глухо бухнула дверца ЗИМа…
Это было в среду… Да, он навсегда запомнил: мать увезли в среду. Назавтра, утром, они с Ириной Ивановной собрали передачу и подъехали автобусом к тому роддому на горе, за высокой железной оградой, — трехэтажному, с большими окнами и широким парадным крыльцом. В коридоре, перед приемным покоем, дежурная нянечка взяла у них передачу, но сразу предупредила, что больная к ним не выйдет, если хотят — пусть подождут от нее записку. Они подождали. Записка, на половинке листа, содержала всего три строчки: