Юрку приняли. В группу каменщиков-бетонщиков. На первом практическом занятии он не знал, как держать мастерок и как набирать им раствор, чтобы не капал на ботинки и не летел в разные стороны… В день выпускного экзамена его кладку строгая комиссия признала отличной.
Сразу после ремесленного Юрку и еще несколько ребят определили в шахтостроители. Управление, где их оформили на работу и представили бригадиру, находилось в пригороде, у восточной окраины, участок, на котором надлежало проявить себя новичкам, — километрах в семи. Там, в открытой степи, среди пшеничных полей, на богатых пластах коксующегося угля закладывали мощную современную шахту, так что бригаде каменщиков, а в ней — юному горячему пополнению, было где развернуться, себя показать. Поселили ребят рядом с управлением, в новом общежитии. На работу и обратно возили грузовиком с поперечными, без спинок, лавками в кузове.
Отсюда, из рабочего общежития, бригада и проводила Юрку в армию. До этого он дважды получал бронь — отсрочку от службы: невпроворот было дел у строителей в послевоенном Донбассе. Да все же и за Юркой явилась повестка, и ему протрубили сбор.
…Зарницы отыграли. Они отдалились, утратили силу, стали вспыхивать реже и постепенно угасли. Темной, без единого проблеска, глыбой давило на землю небо, но эта глыба еще не всю влагу выжала из себя и рассеяла. Одним краем, распластанным крылом дождевая полоса зацепила-таки, достала железную дорогу и бегущий поезд. Оконное стекло перед Юркой сперва взялось мелкой рябью, потом — косыми хлесткими штрихами и вскоре заплыло сплошной мокренью. «Достал дождик и нас, — подумал Юрка, понемногу отходя от тяжелых воспоминаний. — В Доле тоже, наверно, идет. Хороший дождик. Большие просторы захватил. Земле — благодать».
Юрка все чаще посматривал на часы и все больше начинал волноваться. Скоро Доля. Скоро он увидит ее. Последние минуты. Последние километры… А дальше, за нею, останется считать перегоны до Ясногорска. Там он, Юрка уже решил, сдаст вещи в камеру хранения и прежде всего пойдет на кладбище, на могилу матери. За два года, что он отсутствовал после отпуска, заросла, наверно, могила дикой травой, оплыла и осела. Пооблезла и краска с оградки памятника. Надо сразу же, в мае, все подправить, привести в порядок… Он и в отпуск-то приезжал в свои края ради того, чтобы побывать на могиле. Ребята, сослуживцы, приглашали к себе домой, в семьи: один — на Киевщину, другой — на Алтай. Но Юрка поехал в Ясногорск.
Отпуск только ждать долго, а пролетает он соколом. Солдатский отпуск пронзителен и краток, как песня походной трубы. Что успел Юрка за десять суток? День отработал в своей бригаде, — стала она, верно, уже другой, обновилась больше чем наполовину; заглянул в школу, в которой не закончил восьмой, — там шел ремонт, пахло краской, известью, учительская была пуста; забежал проведать Галину Федоровну, классного руководителя, но не застал дома, соседка сказала, что учительница отдыхает в селе, у родственников; повидал кое-кого из однокашников по ремесленному, походил и по коридорам училища. В первый день набродился по городу, не пропустив, кажется, ни одной улицы, ни одного перекрестка, сквера, где они когда-то бывали с матерью; посидел на скамейке, под кленами, уже такими большими, во дворе их довоенного дома, перед окнами их квартиры, перед своим окном, в которое к нему каждое утро заглядывало солнце; а потом отсюда, из центра, доехал трамваем до вокзала и пошел на кладбище.