— А чего ж не можно? На то я сюда и приставленный. — Старик обошел оградку, осмотрел памятник — стандартную железную пирамиду со звездочкой наверху. — Тут не токо лопате есть работа. Краска вон пооблупилась, подновить бы надо оградку.
— Когда в армию уходил, красил. Завтра подновлю, — сказал Юрка, словно оправдываясь. — Куплю в городе краски, опять приду и все покрашу.
— Та где ты там ее купишь? Так тебе и приготовили. Синяя — может, и попадется по нечайности. А белило — днем с огнем не найдешь. Гоняются все за ним, як гончие, та сбробуй ухвати. Без блата — и делать нечего.
Юрка уловил во вкрадчивом голосе старика не очень скрываемый намек. Справился:
— Может, у вас есть? Так продайте. Я куплю. Деньги у меня есть.
— Не продавец я, коммерцией не займаюсь, та трошки краски имею. Так, выручить кого. Солдату, конечно, удружу.
— Тут немного-то и надо. Разок бы пройтись… Расчет на месте. — Юрка хлопнул себя по карману. — Тогда у вас, наверно, и кисточка найдется.
Старик явно того и ждал.
— А як же. Есть, все найдется. Тут побудь, я зараз.
Он расторопно, — как будто приготовленные заранее, к Юркиному приходу, — принес и лопату, и две ополовиненных банки с масляной подзагустелой краской, и жиденькую, основательно истертую кисть. Юрка поблагодарил старика и дал ему сорок рублей — десятками. Одну тот протянул обратно:
— Забери. Хватит мне и трех. Я ж понимаю: откудова у солдата гроши?
Но десятку Юрка назад не взял и, раз уж так, в счет нее попросил сторожа разок-другой полить на могиле цветы, если долго не будет дождя: зной держался все эти дни, дул суховей.
— То можно, — согласился старик, пряча деньги куда-то под рубаху. — Ну, приступай с богом. После — сдашь инвентарь.
— Само собой, — заверил деда Юрка; снял парадный китель, повесил его вместе с фуражкой на тонкую акацию и принялся за работу…
В последний день отпуска, за несколько часов до отъезда, оставив на вокзале, в камере хранения, чемодан, Юрка вновь пришел на кладбище. Хотя и неторопливо шел, — времени в запасе было больше чем достаточно, — взмокрела майка под кителем, горели в сапогах ноги. Зной не спадал, палил землю. С полей наносило жаром, точно из кузнечного горна, — дышать нечем. Кругом жухла зелень. На стариковом невеличком огороде — он протянулся вдоль края кладбища — дудкой свернуло листья кукурузы, сникла, пожелтела картошка… Домик сторожа оказался под замком: ушел куда-то старик, отлучился по живому делу. Да и понятно — не все же торчать на кладбище. Любого, пожалуй, начнет угнетать и точить тоска. Но перед тем как уйти старик не забыл цветы полить на могиле солдатской матери. Видно было — утром полил, еще по прохладе…