— Раздольное, — подсказал Юрка, признательно возвращая автомат хозяину. — Десять километров до него.
— Оно самое. И по карте так. Видно, на Раздольное и пойдем. Готовься, мужики.
Танюха встрепенулась. До этой минуты она все молчала, не решалась и заикнуться о своем, но тут испугалась нешуточно, что сейчас бойцы сядут на машины и уедут, а она так и не узнает у них, первых советских солдат, освободивших Устиновку, того самого важного для себя, о чем загодя, еще до нынешнего осеннего дня, задумала-загадала узнать, выведать немедля, как только придут наши. Напряглась она, собрала в кулачок всю свою смелость, хлебнула побольше воздуха… и спросила:
— А вы… папку моего не видели?.. Нигде не встречали моего папку?
Склонив голову, с мудрым и неподдельным сочувствием человека, который хорошо понимает, сколько надежды вложено в этот вопрос, человека, который не от нее первой, устиновской девчушки, слышит такое, посмотрел старшина Танюхе в глаза.
— Твоего? А как его звать-то?
— Семой… Семеном. А фамилия у нас… у него — Непорада. Не встречали? Не воевал он разом с вами? Або, может, где в госпитале?..
— Непорада, говоришь?.. Семен? — Старшина оглядел бойцов, на каждом задержал глаз — будто каждому повторял Танюхин вопрос… но никто ему не откликнулся, не подтвердил, что слышал на фронте такую фамилию. И старшина не посмел обмануть ее, сказал правду: — Нет, дочка, не встречали. Такого солдата с нами не было… Видно, воюет он где-то в других местах, на другом фронте.
Танюха сразу сникла, опечалилась:
— Не встречали… — Потопталась, посмотрела на степную дорогу, по которой к селу направлялись войска. — Ага… где там его встренешь? Война такая большая… — И намерилась уйти.
— Ты только, пажалуста, не переживай, — погладил ее руку Пайчадзе. — Мы не видели твоего папку Семена — так другие видели. Придут — расскажут, привет от него, гостинец тебе и мамке передадут. А? Правилно я говорю?
Солдаты дружно загомонили:
— Ну как же! Ясное дело.
— Конечно, где-то воюет твой папка, фашистов бьет.
— Как мы же — ребятишек вызволяет из-под немца.
— Вот прознает, что район ваш ослобонили, — и враз тебе письмецо пришлет.
— Ну.
— Так что не сумлевайся, скоро жди письма.
— Ладно, буду ждать, — мужественно согласилась Танюха. — Спасибо вам… Счастливой дороги. Скорей кончайте войну. — Серьезно, по-взрослому поклонилась она солдатам и засеменила обочиной, вдоль огорода тетки Пелагеи; вспомнила про пилотку, сняла ее с головы и прижала одной рукой к груди — как будто боялась утерять невзначай.
Попрощался с бойцами и Юрка. Он пошел следом за Танюхой. Но догонять ее не стал. Зачем? Пусть побудет одна. Когда человеку грустно, никто ему не нужен…