У меня нашлось бы, что сказать неподкупным, хоть и слишком любопытным, стражам, но Лин тронула меня за локоть и настойчиво сообщила:
— Тебе нужно поторопиться, Нисаль-ага ждал тебя ещё на рассвете!
Я смущённо кивнула и заспешила в мастерскую.
Сегодня Нисаль-ага раздобыл где-то умопомрачительно зелёный тюрбан такого масштаба, словно собрался хранить в нем вещи и провизию для долгого перехода по пустыне*. Однако навьючить все это богатство предпочёл не на себя, а на Шади, отчего мальчишка теперь напоминал чрезвычайно сосредоточенный шар на палочке.
Запуганным или озлобленным он больше не казался — напротив, свободно сидел рядом с Малихом, с любопытством наблюдая, как тот сверяет свитки и едва ли не жонглирует транспортиром, линейкой и пером, помечая характерные элементы. Малих блистал: наконец-то нашёлся кто-то, кому можно было со снисходительностью объяснять азы мастерства и поучительным тоном рассказывать о назначении инструментов.
Я бы отметила, что он рановато стал задумываться об ученике (сам бы для начала гильдейское дозволение получил!), но Малих, как быстро выяснилось, занимал мальчика свитками по очень уважительной причине.
У Нисаля-аги уже был гость.
Чорваджи-баши полулежал в тени под навесом, то и дело выпуская изо рта струю ароматного кальянного дыма. Полупрозрачная завеса несколько скрадывала силуэт, и под её покровом Сабир-бей выглядел вполне заурядным человеком — ну, может быть, чуточку высоковатым и более загорелым, нежели большинство столичных жителей. Густые чёрные волосы, чёрные же брови и глаза — и ослепительно-белая джеллаба поверх таких же белых шаровар. Если бы чорваджи-баши не двигался, его было бы не отличить от очередного избалованного купеческого сынка. Но манера двигаться и цепкий, неприятный взгляд моментально выдавали в нем человека, всю жизнь проведшего с саблей в руке и тысячей подозрений в голове.
Как минимум треть всех его подозрений сейчас была направлена на меня, и я, как обычно, быстро ощутила готовность сделать что угодно и как угодно, лишь бы к этим подозрениям не присоединилась ещё и сабля.
— А вот и Аиза, наконец-то, — обернулся Нисаль-ага и миролюбиво кивнул мне на подушки, небрежно рассыпанные вокруг большого медного кальяна с синей стеклянной колбой. — Я уже опасался, что эксперимент придётся отложить.
Подушки и кальян резко потеряли свою привлекательность. Я нервно сглотнула, но всё-таки села.
— Эксперимент?
— Демонстрация, — подобрал другое слово чорваджи-баши и достал из-за пазухи свиток с гильдейской печатью.
У меня противно засосало под ложечкой. Наверное, это как-то отразилось у меня на лице, потому что Сабир-бей укоризненно цокнул языком и снизошел до объяснений: