— Я посчитал, что Нисалю-аге будет полезно увидеть, что происходит с поисковым заклинанием, если его применить к человеку, который находится под воздействием "чёрного забвения". Возможно, ему удастся разработать нейтрализующее плетение.
— Уважаемый чорваджи-баши преувеличивает мои таланты, — скромно отозвался Нисаль-ага.
Но на поисковый свиток он посматривал с нескрываемым любопытством, и Сабир-бей, не тратя времени на разговоры, сломал гильдейскую печать.
Я страдальчески поморщилась. При всех неоспоримых достоинствах чорваджи-баши, он был чудовищно безголосым — и упорно этого не признавал.
— Может быть, почтенный Нисаль-ага пожелает сплести заклинание сам? — со слабой надеждой предложила я, но Сабир-бей уже развернул свиток и гнусаво затянул слова активации.
Свиток оказался выше всяких похвал: несмотря на откровенно фальшивящего чорваджи-баши, из зачарованной бумаги полился яркий свет, на мгновение ослепивший всех, кто неосторожно оказался рядом. Когда я проморгалась и утерла слезящиеся глаза, он уже переплавлялся в тонкие нити плетения — точной копии того, что был нарисован на самом свитке. Они звенели куда мелодичнее. И тише.
А потом все пошло наперекосяк.
Прим. авт.
Тюрбаны действительно использовали для переноски вещей и оружия. Индийские воины умудрялись таскать на голове до 30 кг веса и в таком шикарном прикиде ходить в военные походы (и, что поразительно, даже добираться до врага).
По-хорошему, светящейся проекции заклинания над зачарованной бумагой полагалось вытянуться в сияющий луч, который указал бы на предмет поиска — то есть, собственно, на меня. Вместо этого нити собрались в мутный, непрерывно и тошнотворно движущийся комок, словно сотне червей скормили чистый фосфор; а стоило мне с завороженным отвращением уставиться на эту аномалию, как она вдруг выстрелила маленькой, но ослепительно яркой молнией прямо в мраморную плитку пола.
Запахло раскаленным камнем. Плитка на полпальца ушла в землю; в месте, куда ударила молния, осталось черное пятно, распластавшее изломанные щупальца, как умирающая каракатица. Соседние плитки приподнялись, образовав наклонные края неглубокого кратера, будто в изумлении таращась на пострадавшую товарку. Я так точно в изумлении уставилась на дымящееся пятно, приоткрыв рот.
А пока я пялилась на плитку, из неуверенно фосфоресцирующего клубка магических нитей ударила следующая молния — на полметра ближе ко мне.
Третьей я дожидаться не стала, развернувшись и молча припустив прочь из галереи: «эксперимент» чорваджи-баши был до крайности наглядным и, несомненно, интересным, но я все-таки предпочла бы, чтобы он ограничился подробным рассказом. Доверенный евнух Абдулахада-аги, приставленный ко мне в качестве сопровождающего, так и поступил: увидев, что подотчетная наложница целеустремленно драпает к выходу, он так горестно возопил что-то про приказ тайфы, что янычары у дверей дружно скрестили алебарды — хотя мгновением раньше едва не последовали моему примеру (что было бы гораздо мудрее с их стороны).