Глава 10.1. Важные вопросы и великие проблемы
Мы промолчали, когда он вошел, так он и осла привел.
— арабская поговорка
В покоях тайфы царил непривычный, какой-то лощеный порядок. Только когда за нами закрылись тяжелые деревянные двери, я сообразила, что впервые попала сюда сразу после уборки, когда Рашед еще не успел придать комнатам хоть сколько-нибудь обжитой вид.
Значит, вот что он видит каждый раз, возвращаясь в свои покои?
Занавеси на арке, ведущей на террасу, были расправлены с такой пугающей педантичностью, что даже слабый ветерок не решался потревожить художественные драпировки; на низком столике в углу грозди полупрозрачного винограда венчали старательно выложенную башенку из красных апельсинов и спелых яблок. Фруктовое изобилие отражалось в изогнутом серебряном боку кувшина, аккуратно обложенного льдом.
В этом храме чистоты и порядка даже дышать тянуло с особой осторожностью, чтобы не нарушить царящую вокруг безупречность неосторожным движением, но тайфа только неопределенно хмыкнул и указал мне на кровать:
— Ложись.
Я недоверчиво посмотрела в указанном направлении и лишний раз убедилась, что слуги здесь, должно быть, годами соревновались в мастерстве и совершенствовались усерднее, чем хозяева. Тяжелое расшитое покрывало на кровати было натянуто так, что на первый взгляд казалось, что шелковую постель прикрыли узорчатой золотой решеткой. Одна мысль о том, чтобы валяться на этой безупречной глади, казалась кощунственной.
— Все приходится делать самому, — с надрывом заключил Рашед и, растянувшись на покрывале, выразительно похлопал рукой рядом с собой: — Давай-давай, не заставляй господина и хозяина думать, что от тебя толку не добьешься. Должен же я держать лицо, раз уж притащил наложницу к себе в спальню средь бела дня!
Я неуверенно фыркнула и все-таки покусилась на священное господское ложе. Оказалось жестковато, но господин и хозяин любезно подсунул мне сразу три думки — оставив, впрочем, себе еще шесть и так вальяжно закинув руки за голову, что я все-таки не выдержала и отвоевала у него еще одну подушку. Тайфа в ответ на этот демарш только снисходительно хмыкнул и перевел взгляд на балдахин.
— Руки и… остальное я могу излечить на тех же условиях, что и горло, — глухо сообщил он золоченым кисточкам на балдахине. — К утру все будет в порядке.
Я поднесла ладони к лицу и рассеянно пожала плечами. Промытые ранки выглядели уже не так страшно — обычные царапины, я иной раз на кухне сильнее порезаться могла, а уж результаты регулярного сотрудничества с чорваджи-баши и вовсе бывали до того непредсказуемы, что на их фоне состояние моих рук казалось полной ерундой.