Как им объявил на построении перед отправкой командир группы майор Урицын, у командования есть сведения, что в селении, куда они отправляются, прячется известный полевой командир и его нужно обязательно взять. Кроме него самого, там могут быть и его боевики, так что действовать нужно аккуратно, поодиночке не ходить, постоянно друг друга страховать, оружие с предохранителей снять и "держаться опасно".
Когда подъехали к селению, все немного повеселели. Самое страшное — дорога, а в населенном пункте уже не так. После того как командующий несколько раз во всеуслышание объявил, что если из села или отдельного дома будут стрелять, то по нему будет открыт огонь на поражение, серьезные инциденты при зачистках прекратились, хотя все равно почти каждый день приходили сообщения о стрельбе. Но тогда уже не церемонились и стреляли не то что по дому, а по всему району, откуда велась стрельба. И не из автоматов-пулеметов, а калибрами посерьезнее. Бывало, что для подобных акций привлекалась и авиация. Короче говоря, жители старались не допускать фактов проявления откровенного негостеприимства. В дороге бывали и нелепые случайности, когда свои начинали стрелять друг в друга. Но в тот раз ничего, обошлось.
В каждом кузове было по рации, но во время движения в эфир не выходили. Считалось, что у боевиков есть технические возможности засечь координаты и, самое главное, содержание переговоров. Объявив режим радиомолчания, командир рассчитывал на внезапность.
Село блокировали быстро, как на учениях. На большой скорости подлетели к крайним домам, две машины остановились, и из них горохом посыпались бойцы, разворачиваясь в боевое охранение, а БМП и еще один КАМАЗ бешено пронеслись по главной улице, давя на психику, и заперли поселок с другой стороны. Олег был в том, первом КАМАЗе. Через борт машины он с любопытством смотрел на улицу и видел, что война не обошла ее стороной. Разрушенные снарядами крыши, поврежденные или совсем разваленные дома, сгоревшие постройки и ржавые остовы автомобилей, плохо засыпанные воронки на дороге, на заборах следы от пуль и черные пороховые отметины. Бои тут были приличные, но уже давно, может быть, осенью или даже летом. И, как следствие, здесь не стоило рассчитывать на беззаботное радушие хозяев, многие из которых не только лишились имущества, но и потеряли во время обстрелов родных и близких.
Передвигались четверками. Двое заходят в дом, двое страхуют с улицы. Как Олег и ожидал, встречали их без радости. Люди хмурые, говорят короткими резкими фразами. Паспорта и справки у всех при себе, даже по дому ходят с документами в кармане. Мужчин мало, в основном женщины, старики и дети, а те, кто есть, стараются отмолчаться. Многие женщины жаловались на нехватку продуктов и денег, но было видно, что говорят это больше по инерции, хорошо понимая, что собровцы такие проблемы решить не могут. Говорили, выплескивая эмоции, накопившиеся обиды, и для того отчасти, чтобы заговорить, отвести глаза от своих мужчин, к которым, естественно, было больше всего вопросов и интереса.