— Здравствуйте. Могу я видеть директора? — спросил он.
— Директора? — медленно выговаривая, переспросила она. — А зачем?
— Мне нужно с ним поговорить.
Дурацкий вопрос и дурацкий ответ. Зачем ей знать, для чего ему нужен директор? Она что, решает, кого допускать к нему, а кого нет?
— Да-а? А ее нет.
Интересно! Ну и для чего она тогда спрашивала? И вообще, она какая-то заторможенная.
— Тогда кто есть вместо нее?
— Это смотря по какому вопросу. Вы из милиции?
— Здесь у вас находится девочка Лена Самсонова. Я хочу ее видеть, — сказал он, игнорируя ее вопрос. Сказать "да" значило соврать; сегодня с органами его связывало только прошлое и надетая форма. Сказать "нет" значило навлечь на себя новые вопросы.
— А тако-ой не-ет, — нараспев ответила она и для чего-то посмотрела на низкое серое небо над его головой.
— Подождите… — он хотел было начать с ней выяснять, но вовремя опомнился. С ней разговаривать можно было долго, а главное бессмысленно. Он перешел на официальный тон, часто действующий мобилизующе на людей. — Я хочу поговорить с директором или тем, кто его в данный момент замещает. Проведите меня к нему.
Она перевела на него взгляд, хлопнула глазами и посторонилась с таким видом, будто делала ему большую услугу. Он сделал шаг вперед и сразу же вынужден был остановиться; перед ним была единственная половица, и даже не половица, а неструганая доска, положенная на балки, ниже которых была заваленная мелким мусором земля. Он со злостью вспомнил Валерию Осиповну, уверявшую его, что это очень хорошое, почти элитарное заведение. Хороша элита, нечего сказать! Ну эту тему он еще с ней обсудит.
— Проходите вперед, — пропела за его спиной женщина, закрывая дверь на замок. — А потом идитьте направо.
Она так и сказала "идитьте". И это в детском учреждении, где учат детей!
Более-менее сносный пол начался метра через три балансировки по доске. Из-под протертого линолеума видны были гнилые черные доски, сквозь которые Олег боялся провалиться, поэтому наступать старался туда, где, по его расчетам, находились поперечные балки, хотя тоже гнилые, но выглядевшие все же более надежно. Откуда-то снова раздались звуки фортепиано, ставшие значительно громче, но такие же нескладные.
В коридоре горели тусклые лампочки, спрятанные в проволочные сетки. Все выходившие в коридор двери были закрыты и, в отличие от уличной, выглядели так же жалко, как и все здание.
— Вы далеко? — спросила женщина, делая ударение на "е". Он обернулся. Она стояла, глядя на него и держась за дверную ручку, но почему-то не открывая дверь. Он поймал себя на мысли, что все здесь происходящее — само полуразрушенное здание и эта кажущейся чрезвычайно странной женщина в неестественного цвета халате — сильно напоминает какой-то фильм ужасов.