Наконец она открыла дверь, и в коридоре стало несколько светлее от упавшего в него снопа рассеянного света, но не более приглядно. На стене у плинтуса стали заметны черные разводы плесени, а сама стена, до половины выкрашенная в казенный желтовато-коричневый цвет, оказалась покрыта густой сетью трещин и выщербин, в которых были видны перекрестия деревянной дранки.
Помещение, куда они вошли, оказалось сильно запущенной комнатой с двумя старыми канцелярскими столами и несколькими шкафами, густо уставленными книгами — судя по надписям на потрепанных корешках, учебниками — и картонными папками.
— Садитесь, — пригласила женщина, показывая на деревянный стул с дерматиновым сиденьем, окантованным круглыми желтыми шляпками гвоздей. Если бы не царившее здесь убожество, особенно подчеркнутое строем цветов в горшках на подоконнике, то вся здешняя обстановка вполне могла сойти за антикварную. Во всяком случае, Олег ничего подобного в государственных учреждениях давненько не встречал, хотя всякого убожества повидал немало. Но тут же дети! Этот аргумент казался ему самым убедительным и сокрушительным, к которому ничего не нужно было добавлять по определению.
Олег осторожно сел на предложенный стул и посмотрел на женщину, задом опершуюся на подоконник, так что один из стреловидных отростков столетника загнулся, рискуя обломиться.
— Так чего вы хотели со мной говорить?
— А вы кто? — удивился он. Уж с ней-то он меньше всего хотел говорить о чем бы то ни было.
— Я-a? Я здесь заведую. Вроде как за старшую. Пока тут это.
Что именно "это", она не уточнила и замолчала, выжидательно глядя на человека в форме. Олег сглотнул и, решив, что нетерпением здесь не поможешь, сказал, стараясь говорить в такт собеседнице — не торопясь, размеренно и максимально доходчиво.
— Здесь у вас находится Лена Самсонова. Моя племянница. Я хочу с ней встретиться и поговорить. Потом я собираюсь оформить документы… — Он запнулся, подбирая подходящее слово. — И оформить над ней опекунство. То есть в дальнейшем, очень скоро, я заберу ее отсюда. Могу я сейчас с ней встретиться?
— Нет, не можете.
— Почему?
— Ее уже забрали.
— Когда? — удивился он. Неужели Валерия Осиповна его опередила? Усовестивилась и примчалась сюда с утра пораньше? Тогда она лучше, чем он о ней подумал.
— Давно. Может, зимой еще.
— Кто забрал?
— Да я ж не помню уже. Тоже, наверное, ваши родственники.
— Но у нее нет других родственников! — не выдержал он.
— Вам лучше знать, — покорно согласилась она.
Он ей не верил. Не то чтобы подумал, будто она врет. Нет. Скорее, она просто не совсем понимает, о чем говорит. Или что-нибудь путает. С ее флегмой и заторможенностью это не мудрено. Для нее, кажется, что один ребенок, что другой — все едино. Старшая она тут!