.
Однако не все сторонники сикхских воинствующих движений жили в Индии; жившие за границей представляли иной вид маргиналов, вовлеченных в полувоенную активность, а именно экспатриантов. Значительной частью денежных средств и моральной поддержки пенджабские ополченцы обязаны единоверцам из таких удаленных мест, как Лондон, Хьюстон и Лос-Анджелес; посмотрев видео или послушав запись Санта Джарнаила Сингха Бхиндранвале, тамошние сикхи с готовностью откликались на призыв. Несмотря на то что в Англии, Канаде и США и множестве других частей света, куда сикхи мигрировали в XX веке, они находились на общественной периферии, воинствующие движения давали им отличную возможность засвидетельствовать свою преданность общине и показать свою значимость.
Многие из девятнадцати мусульманских активистов, погибших 11 сентября в ходе атаки на Всемирный торговый центр и Пентагон (может быть, безуспешно, и на другие объекты), также были людьми без своей страны. Отчужденные от родных земель на Ближнем Востоке, они поселились в городах Америки и Европы и поддерживали связь через электронные средства коммуникации, разве что изредка организуя тайные сборища. В отличие от «живых бомб» ХАМАС, это зачастую были хорошо образованные профессионалы из среднего класса старше тридцати лет. От окружающих их отделяли не молодость и не бедность, а маргинальные национальные идентичности. Определявшие их идентичность сообщества, точно как и у многих других «кочевников» XXI века, помещались не в географической плоскости, а в своего рода этническом киберпространстве.
В XXI столетии электронная коммуникация недовольной и разделенной огромными пространствами молодежи со всего мира стала основным принципом организации террористических движений. Ничто не свидетельствует об этом лучше, чем возникшая после 2014 года потрясающая джихадистская сеть сторонников ИГИЛ с их номинальным «Исламским государством». Как я уже упоминал ранее в посвященном ИГИЛ разделе этой книги, в просмотренных моими помощниками твиттер-аккаунтах была одна общая и постоянная тема – чувство причастности к сообществу, – поразительным образом демонстрирующая, сколь мощное отчуждение все эти молодые люди испытывали и как маргинализированы были в тех обществах, где находились. Один подросток бангладешского происхождения, который вырос в Великобритании, говорил, что уехать оттуда и влиться в ряды ИГИЛ в Сирии было для него «величайшим счастьем в жизни»[540]. Чарли Винтерс, изучавший сети так называемого «виртуального халифата» в Твиттере и в интернете вообще, отмечал, что одна из ключевых тем чатов – «принадлежность»; справедливость этого наблюдения подчеркивали и те, кто поддерживал контакт со сторонниками ИГИЛ в Твиттере, поражаясь тому, какое значение дружба в онлайн-кругах джихадистов имела для их юных поклонников, многие из которых были выходцами из семей иммигрировавших меньшинств