Таким образом, в большинстве случаев связанного с религией терроризма последних десятилетий основная часть религиозных лидеров либо молчала, либо активно высказывалась против. Функция насилия поэтому состояла не только в том, чтобы усилить отдельных людей с их идеологическими притязаниями, но и в том, чтобы поднять маргинальные религиозные движения до властных позиций, занятых их умеренными и мейнстримными соперниками. Однако одним лишь насилием уважаемых позиций маргиналы занять не могут – или если могут, то ненадолго. Группы, влияние которых устойчивей, – ХАМАС, «Хезболла», движение за Халистан, «Христианская идентичность» и еврейские «правые» – прибегали к насилию не только чтобы на них обратили внимание, но и чтобы заявить о проблемах более широких кругов в их сообществах. Там, в этих кругах, они не были маргиналами вовсе, а при всей своей радикальности выражали разделяемые многими чувства отчуждения и угнетения, благодаря чему их жесткая риторика и акты насилия воспринимались их сторонниками как если и проявления несдержанности, но совершенно понятные.
Впервые я это понял, находясь в Газе, когда один молодой человек, работавший официантом в прибрежном кафе и учившийся в бизнес-школе, сказал мне, что, даже не будучи членом ХАМАС, он рад, что тот существует. По его словам, это движение заслужило его симпатии тем, что вроде как заставляло умеренных палестинских лидеров «крепче стоять за ислам и быть агрессивней к Израилю»[639]. «Расцвет» ИГИЛ на востоке Сирии и в западной части Ирака был обусловлен поддержкой арабов-суннитов, недовольных тем, что власти в Дамаске и Багдаде вытесняют их на периферию, и считавших «Исламское государство» выразителем их интересов. В Мьянме многие буддисты разделяли опасения Ашина Виратху, будто бы мусульмане угрожают традиционному для их культуры образу жизни, а немалое число христиан в США и Европе хотя никогда и не поддержали бы их жестокость, ощущали, что в антимигрантской риторике Андерса Брейвика или в расизме «Христианской идентичности» есть-таки доля истины. «Аль-Каида» опиралась на превалирующую в исламском мире враждебность к некоторым экономическим и культурным моментам глобализации, а также на затаенный антиамериканизм, работавший на молчаливое согласие с их терактами. Даже не одобрявшие насильственной тактики Усамы бен Ладена представители господствующего большинства в мусульманских странах порой разделяли его позицию, что США ведут себя как общемировой задира и заслуживают потому крепкой порки. Как и другие люди, живущие в культурах насилия, они осознали, что это пусть и лишенное морального обоснования насилие иногда зарождается именно среди них как реакция на опыт угнетения и попрания их достоинства.