Уже стемнело, и я пошла в свою комнату. Она располагалась на втором этаже и была одной из двух, предназначенных для гостей в старом доме. В Рыбацком переулке когда-то построили много таких жилищ, в которые охотно заселились не бедствующие по тем временам лихачи. С тех пор многие из них переселилось в другие районы Берльорда, а большинство зданий переделали под различные сомнительные заведения, вроде питейных и дешёвых постоялых дворов. В остальных же жили люди, успевшие ненадолго вырваться из нищеты, но не обладавшие средствами перебраться в дома поприличнее.
Соседи Ивара вели шумную и разгульную жизнь. Вечерами они спускали последние деньги в карточных играх, а после запивали горе брагой. Казалось, улица навсегда пропахла смрадом нечистот и запахом спирта. В брусчатку въелась вонь от мочи и рвоты, а кое-где на камнях виднелись бурые кровавые пятна.
По вечерам часто не утихали крики. Этой ночью я, как обычно, то и дело просыпалась от громких разговоров и ругательств, доносившихся из окон. Лишь к утру они стихли, и я крепко заснула.
На следующий день я направилась в торговые лавки. Монеты на их посещение мне щедро выделил Ивар, и я не стала отказываться. Обещанную помощь в поиске девушек он явно предлагал не бескорыстно. Чутьё подсказывало, что свою часть сделки вору будет исполнить проще, чем мне — свою. Я решила, что глупо не брать денег. Тем более потом я намеревалась приготовить еды на нас двоих или купить готовую пищу в каком-нибудь трактире. Монеты Ареса приберегла до лучших времён.
Проходя по улице, я соблюдала осторожность. Я едва успела отскочить в сторону, когда на то место, где я недавно стояла, вывалили ведро с помоями. Поморщившись, я бросилась под козырёк близстоящего дома. Там придирчиво оглядела собственное платье и облегчённо выдохнула, когда не обнаружила на нём последствий произошедшего.
Женщина с пожелтевшим от частого употребления спирта лицом высунулась в окошко и смачно выругалась. С ненавистью взглянув на мою одежду, вопреки намерению её испачкать оставшуюся чистой, она процедила:
— Смотреть надо, где ходишь, шваль! — и я уверилась в том, что пакость сделали не случайно. Извинений не стоило ждать.
Оставшись безучастной к её словам, я вышла из-под защиты дома и уверенно направилась прочь. Спину старалась держать ровно, как учила Элина, хотя от злости и обиды сводило зубы. Сзади подгоняли крики. Живущие в Рыбацком переулке не отличались добром и человеколюбием. Настоящий зверинец, а не жилой квартал! Но зато в него совсем не совались стражи — места получше и придумать трудно.