— Нет, — уверенно ответила я, мелко шинкуя морковь для салата. Подавальщица горестно вздохнула и напоследок кинула в мою сторону взгляд — жгучую смесь осуждения и недоверия. Крутанувшись на высоких каблуках, она понесла на подносе напитки.
Я продолжила заниматься своими делами, пытаясь абстрагироваться от шума за стеной: до меня доносились громкие разговоры и звон посуды. Это в обычные дни у нас потчевали постояльцев из глиняных мисок, а сегодня ночью достали тонкую керамику с изящной росписью, привезённую из Арманьёлы. Я приготовила ещё несколько тарелок на вынос, когда вдруг услышала дребезжащий звон разбитого стекла.
Я вышла в коридор, соединявший кухню с залом, и увидела упавшую на деревянный настил подавальщицу. По полу были разбросаны осколки бокалов с подноса. Я мигом кинулась к Реме, но к той, опередив меня, уже подбежал Расмур. Она лежала на полу, схватившись за лодыжку, и стонала от боли.
— Растяжение, — с досадой сообщил повар.
— Не везёт же! — разрыдалась девушка, безуспешно пытаясь подняться. Больше она переживала не за свою ногу, а за невозможность и дальше прислуживать в зале, а значит — за упущенный шанс привлечь внимание зажиточных мужчин и выгодно выйти замуж.
Дядя Ареса оценивающе посмотрел на меня, обдумывая про себя какое-то сложное для него решение.
— Уна, сегодня тебе придётся самой приносить блюда.
— Что?.. Нет! — испугалась я.
— Больше некому, девочка. Будешь вынуждена потерпеть.
Рему отвёл домой один из «великанов», дежурящий у нас на входе. Время было уже позднее, но завтра к ней обещали привести лекаря. Расмур стал готовить закуски, ведь больше никто этим не мог заняться — всю обслугу разогнали домой, а мне пришлось носить тарелки. Я взяла в руки поднос, впервые попробовав себя на роль подавальщицы, и пошла вместе с ним в зал, ощущая неуверенность в каждом новом шаге.
За пределами кухни мне захотелось закашляться, почувствовав удушливую вонь табака. Горький запах въедался в нос, оставляя неприятную оскомину во рту. Невольно в голове всплыли воспоминания о доме Итолины Нард.
За столом сидело шестеро мужчин. Все они были дорого одеты в модные длинные камзолы из тёмной плотной ткани, кроме одного, выделявшегося среди них белой вороной. На нём красовалась неприкрытая светлая рубашка с кружевным краем, но того важнее, он носил необычные очки — странной круглой формы с голубыми стёклами. Этот игрок, заметно младше остальных, сразу привлёк моё внимание. По описаниям я узнала в нём объект симпатии Ремы, которого она надеялась соблазнить. Я сразу почувствовала невольную неприязнь — ещё большую, чем к его приятелям.