В конце октября я провожал Вас в Америку. Вы впервые отправлялись на ту сторону Земли. Мы пошли к вокзалу вдвоем, без вещей. Остальные провожающие должны были прийти на перрон. Багаж увезли еще с утра. Вслед за ним уехала Нина Львовна.
Вы были как-то особенно мягки со мной и скрытно участливы. И одновременно я чувствовал естественную Вашу легкость. И мне было хорошо с Вами. Мы говорили о чем-то и даже смеялись. Шли не быстро, на часы не смотрели.
На Белорусском вокзале еще издали мы увидели Нину Львовну в окружении провожающих. Нам тут же стали энергично махать, и вид у всех был крайне испуганный. И было от чего! Когда мы почти поравнялись с дверью Вашего вагона, поезд бесшумно тронулся. Вы, ускорив шаг, легко впрыгнули на подножку и уже на ходу посылали всем воздушные поцелуи. Через две минуты я увидел фонари последнего вагона. Они чуть-чуть помаячили на путях, пошли в сторону и скрылись за углом старого пакгауза.
Так я проводил Вас навстречу Вашей всемирной славе и так были закончены бытовые наши отношения, ибо с этого времени в моем слухе домашнее «Святослав Теофилович» уступило место имени «Рихтер». И это естественно. Есть же понятия, которые крупные для домашнего обихода и с ним уже не совместимы.
«Он меня слишком уважает, – сказали Вы как-то Анне Ивановне. – Мне с ним поэтому трудно».
Да, это так. Конечно, трудно. Понимаю и обнимаю крепко и благодарю. Ваш Митя.
13.06.1978
Дорогой Митя!
Я уже довольно давно получил Ваше письмо и все время хотел ответить, но обстоятельства страшно мешали мне.
Я давно не получал (а может, и вообще) таких хороших и интересных писем.
Спасибо!
Несколько раз Нина Львовна звонила по Вашему телефону, но безуспешно. Хотелось бы Вас повидать. Сейчас я опять уезжаю – до октября, а там, надеюсь, мы встретимся (обязательно!).
Шлю привет и добрые пожелания всей Вашей семье и крепко целую.
Святослав Рихтер.
Открытки от Святослава Рихтера
В течение всей жизни я получал открытки от Него.
Отвечать на них было не принято, да и невозможно. Рихтер нигде не останавливался надолго.
Адрес на фирменных конвертах гостиниц зачеркивался его рукой. Это означало, что его уже нет там.
В его коротких письмах содержание было максимально сжато, сведено к одной фразе, но оно всегда связывалось с изображением. Как-то он долго не писал, а потом прислал несколько сердечных слов на открытке с фрагментами росписи Сикстинской капеллы – две руки, протянутые друг к другу. Руки почти коснулись, и у меня было чувство, что он дотронулся до меня…
Или длинный архитектурный пейзаж. Классическая, идеальная красота. На обороте: