Их появилось несколько в те годы. Вот некоторые: «Карл и Маргарита», «Мушка» и «Дора». Судьба сохранила только «Дору», остальное пропало.
* * *
Пройдемся теперь по зимней Одессе двадцатых годов. Оттепель. Снегопад скрывает следы запущенности и неряшества. И город за какие-то два-три часа стал чист и наряден. Фонари, провода, ограды, каждая ветка словно обведены широкой мохнатой кистью, и от этого вокруг как будто теснее. И все кажется ближе.
Темнеет. Сумерки здесь синие. Но только зажгут фонари – все сейчас же делится на два. На белое и черное.
Трамвая в такой снегопад не дождешься. Но и пешком тут рукой подать. Нам лучше дворами. Прямее и ближе. Через подворотню к дровяным складам, потом мимо лавок, вдоль кирпичной стены, за угол, через сквер – вот и начало нашей улицы. Теперь только прямо. Мимо кирхи и дальше. Вот подворотня с бело-красным витражом, следующая – с дровами, а вот и четыре окна на первом этаже. Они ярко освещены. Нам как раз сюда.
Дверь, обитая клеенкой, стертая каменная ступенька, звонок… Слышите? Нам открывают.
За порогом тепло и пахнет печеньем. Сейчас нас будут знакомить…
Гостиная. Вместо мебели темные следы на обоях. Рояль задвинут в угол и кажется маленьким. На нем веер программ. Возьмем вот эту, с края. Твердый прямой почерк: «Дора». Драма в восьми частях и пятнадцати картинах». Так…
Но куда же нам сесть?
* * *
Надо сказать, что к этому времени относятся первые серьезные сочинения Святослава Рихтера: Соната-фантазия и опера «Бэла». Либретто к ней отсутствовало, и он сочинял, пользуясь текстом Лермонтова.
Вскоре была написана еще одна опера: «Тщетное избавление, или Ариана и Синяя борода». Здесь уже чувствовалось влияние времени, чувствовался Пуччини!
Одновременно он сочинил довольно много романсов и танцевальных пьес…
Из воспоминаний Святослава Рихтера:
«…Очень много читал с листа. И не только фортепьянную музыку, а разную. Всегда привлекала опера. Была страсть – покупать клавиры опер. Из них даже составил целую библиотеку, насчитывающую свыше 100 томов. Начал с Верди, затем увлекся Вагнером. Все играл, запоминал, играл без конца… Думаю, что многим обязан этой игре оперной литературы.
Постепенно стал играть и фортепьянные пьесы».
И все же у него пока не было учителей, были скорее друзья. Уже несколько лет прошло, как познакомился он с Тюнеевым, превосходным музыкантом, человеком одаренным, образованным, обаятельным, но резковатым и едким на слово.
Из воспоминаний Святослава Рихтера.
«Он много мне дал. Человек он был интересный. Разговаривал весьма странно – у него передергивались щеки. Вспоминаю четверги у Тюнеева, музицирование. На одном из таких домашних вечеров я играл даже сонату Листа, а с одной из учениц отца – “Domestica” Рихарда Штрауса и Восьмую симфонию Брукнера».