Теперь он решил не торопиться. Медленно, как бы ожидая кого-то, пошел он двором к подворотне напротив. Тут его уже никто не обгонял. Он вышел к остановкам. Здесь были люди. Подошел автобус. Он всех пропустил и вошел сам. В последний момент он почувствовал ступенькой ниже своего преследователя.
В тесноте он с трудом повернулся. Серое пальто, прижатое к дверям, дышало ему в живот.
– Вы сходите на следующей?
– Да.
– А я ведь не выхожу…
В него снизу вперились жесткие, близко посаженные глаза. Но делать нечего. На следующей остановке «пальто» вышло.
Но через несколько дней опять заметил – следят. Снова следят…
Это продолжалось долго, а потом вдруг кончилось, кончилось само собой. Почему началось, почему кончилось, так и осталось неясным. Жизнь менялась, менялась изнутри, и эти перемены для непосвященных были непредсказуемы и непонятны.
Из обращения группы ученых и деятелей культуры и искусства к заместителю Председателя Совета Министров СССР К. Е. Ворошилову:
«…Мы обращаемся к Вам с убедительной просьбой поддержать наше ходатайство о предоставлении жилплощади пианисту Святославу Рихтеру.
…В военное время его приютил профессор Нейгауз, у которого он был прописан до последнего времени.
…Заниматься ему приходилось и приходится у разных знакомых, которые разрешают ему пользоваться инструментом в зависимости от собственных возможностей. Сплошь и рядом играет он по ночам в Институте имени Гнесиных, так как днем классы заняты.
…Обращаем Ваше внимание на то, что Святослав Рихтер, будучи штатным солистом Московской филармонии, получает жалованье 2400 рублей в месяц… Поэтому думать ему о возможности стать застройщиком или пайщиком в каком-либо строительном кооперативе не приходится».
Письмо подписали народная артистка СССР А. Нежданова, народный артист СССР А. Гольденвейзер, действительный член АМН СССР В. Виноградов, академик С. Вавилов и другие (всего восемь подписей). Ответа не было…
Из письма Святослава Рихтера заместителю Председателя Совета Министров СССР К. Е. Ворошилову:
«…Решил побеспокоить Вас, так как в последнее время совершенно пал духом… Моссовет предложил мне комнату в общей квартире на Песчаной улице… Это явилось результатом моего долголетнего терпеливого ожидания и обнадеживания со стороны Комитета по делам искусств…
От комнаты, предложенной мне Моссоветом, я отказался, так как это нисколько не изменит моего положения. Мне нужна отдельная двухкомнатная квартира, чтобы я проводил мою работу, никому не мешая, 12–14 часов в сутки, захватывая ночные часы. Необходимо, чтобы в одной комнате разместились два концертных рояля… Я смею Вас заверить, что никто из музыкантов, занимающихся большой концертной деятельностью, не находится в таком положении, как я…»