Можно было развернуться и уйти, тем более что задача его требовала спешки. Но… Келд не любил насильников. Просто не любил, почти так же, как и работорговцев. Да и жалость к людям иногда стучалась в его давно зачерствевшее сердце.
Первый насильник был бесцеремонно поднят за воротник, две сильные руки обхватили его голову и повернули её туда, куда она обычно не поворачивается. Хрустнули позвонки, после чего безвольно обмякшее тело было заброшено в кусты. Второй оказался резвым, успел вскочить на ноги и даже вынул из ножен короткий кинжал. Схватка завершилась в пару мгновений. Насильник сделал выпад кинжалом, который ушёл в пустоту, хотя только что там стояла фигура страшного человека в тёмном плаще, а потом и сам он полетел следом за рукой, но в полёте встретился с рукой Келда, которая врезалась ребром ладони ему в кадык, вминая его до позвоночника. Некоторое время он ещё корчился на земле, но скоро затих с посиневшим от удушья лицом.
Келд собрался было уходить, но девушка, с трудом встав на ноги и одернув подол, позвала его:
— Подожди.
— Чего? — не понял Келд.
Его это начало раздражать, он тут не для того, чтобы кого-то спасать, у него другая задача, только дал волю чувствам, от него сразу стали требовать больше.
— Ты не успеешь, — она показала рукой куда-то на восток. — Буря. Началось раньше, никто не ждал.
Небо на востоке темнело, темнело быстро, чернота наползала на небо, грозя поглотить его целиком.
— Как ты здесь оказалась? — спросил он, понимая, что погоня на сегодня отменяется.
— Мы шли с семьёй, шли к убежищу, а я потерялась. Я ведь одна по лесу никогда не ходила, а теперь отошла от всех и заплутала. Звала на помощь, а пришли они. — Огромные серые глаза девушки наливались слезами вины, это и понятно, надо быть полной дурой, чтобы в такой момент отходить от своих.
— Так тебя искать будут? — уточнил Келд.
— Нет, — слёзы потекли ручьём. — Никто искать не будет. Я ведь сирота, у дяди жила, приёмышем. Я им не нужна совсем, они, наверно, рады будут, что от меня избавились.
Судьба словно специально издевалась, решив расковырять все старые слабости, которыми страдал Келд. Вот и приёмные дети в большой крестьянской семье, которых никто не любит. Когда-то, очень давно, настолько давно, что уже никто и не помнит, он сам был приёмышем и знал, каково это.
— Убежище далеко?
Она снова обернулась и посмотрела на небо.
— Далеко, наверное, и дядя не успеет. Рано началось.
— А дом, в доме можно пересидеть?
— Можно, дом крепкий, только…
— Что только? — не понял Келд.
— Ничего, — девушка опустила глаза.