Секретарь директора Анна Кирилловна, высокая, худая женщина лет сорока пяти, седая, но с моложавым, без морщин лицом, прозванная на заводе донной Анной — среди инструментальщиков, способных на разные придумки, шутников хоть отбавляй — сидела за небольшим коммутатором и подряд включала абонентов одного за другим. Говорила в телефонную трубку одинаковые слова:
— В одиннадцать вече, пожалуйста.
Вече… Этим старинным русским словом кто-то назвал на заводе планерку, так и прижилось оно, обозначая уже не шумное новгородское и псковское многолюдье на площади, а деловое совещание в кабинете Романа Григорьевича Сюткина, директора Новоградского инструментального завода.
— В одиннадцать вече, пожалуйста…
Слова, повторяемые раз за разом, все же не звучали одинаково, они были окрашены богатыми интонациями, которые и выдавали разное отношение донны Анны к абонентам. Это было ее собственное отношение, а вовсе не то, которое вроде должно было бы совпадать с тем, как думает и как говорит с заводским народом Роман Григорьевич. За глаза на заводе директора звали не по фамилии, не по отчеству, а просто Романом. Этим подчеркивался тот демократизм, который и существовал на заводе в отношениях между командирами производства и рабочими, между директором и всеми остальными.
— В одиннадцать вече, Роман Григорьевич просил… — Позвонила Анна Кирилловна секретарю партбюро Сойкину, которого вовсе не в обиду, а с уважением, от чистого сердца звали «наш деятель», подчеркивая этим действительное умение Сойкина работать с людьми.
— В одиннадцать вече, — проговорила Анна Кирилловна очередному абоненту, это был начальник ОТК, грузный и малоподвижный, упрямый Пивоваров, — Роман Григорьевич просил прийти вместе с Варей Канунниковой.
— В одиннадцать вече, — позвонила она начальнику цеха индикаторов Хрулеву и добавила, чтобы он был вместе с заместителем Неустроевым.
Начальнику снабжения просто объявила: «В одиннадцать вече»… Снабжение на заводе всегда было слабым местом, и все привыкли Порошина ругать, что невольно передалось и Анне Кирилловне, хотя она и сопротивлялась этому. Кто-то из заводских злословов сочинил на Порошина такую эпиграмму:
Вечно ходит наш Порошин
В настроенье нехорошем:
То ли кем-то ошарашен,
То ли чем-то огорошен.
Прежде чем вызвать очередного абонента, Анна Кирилловна откинулась на спинку вертящегося стула, поправила волосы и взглянула в блестящую панель коммутатора, где расплывчато качнулось отражение ее лица.