Нина тронула его за руку — они стояли на углу и мешали людям. Тут всегда людской водоворот. И спросила:
— Почему мы стоим?
— Да, — спохватился он, — я хотел спросить насчет остальной части нашего плана: поедем мы на Выставку?
— Поедем, — ответила она, заметив, как он обрадовался ее словам. Видать, очень хотелось ему на Выставку, или уж очень надо было.
Они пропустили трамвай и перешли через рельсы.
На площади перед станцией метро торговали цветами, арбузами, пирожками, подержанными книгами. Егор остановился у цветов, но Нина легонько потянула его за руку.
Когда эскалатор понес их вниз, она притронулась, к его руке и сказала:
— А Иван-то у вас не дурак, как я его понимаю. Правильно думает.
На Выставке по-осеннему пахло мокрой землей и тленом первых опавших листьев. Сады были отягощены плодами лета: краснели яблоки среди густой еще листвы, цыганскими глазами блестели гроздья «изабеллы». Журчали фонтаны, струи их разбивали светлую голубизну неба, отраженную в бассейнах.
Егор и Нина ходили из одного павильона в другой, пробивались к каким-то стендам, но обоим казалось, что делали они вовсе не то, что должны были делать. А что они должны делать, тоже оба не знали.
— Давайте уйдем отсюда, — попросила она. — Вам нравятся все эти железяки, а я хочу под чистое небо.
И вот они идут берегом пруда. Вода была чистая, и было видно, как почти у самого дна стояли косяки нагулявших вес карасей.
Они вышли на просторную поляну, почти правильной круглой формы, в центре которой с вызывающей яркостью цвели розы — будто в ожидании скорого умирания они хотели еще раз напомнить миру о своей красоте.
Егор подошел к розам, вынул из кармана складной нож, срезал два красные, едва раскрывшиеся цветка.
— Егор!
— Это вам, ворованные цветы не самые худшие. Розы тем более.
Она взяла их, понюхала.
На краю поляны пряталась беседка. Она со всех сторон была оплетена виноградом. Листья наполовину сдались осени, покраснели, но это сделало их еще прекраснее. Нина и Егор вошли. Зеленовато-красный сумрак как бы разрешал им все и запрещал, подобно светофору, по ошибке включенному сразу на все ячейки, — это уравновешивало ощущения. Стоял столик, плетеный диван и несколько плетеных кресел. Удивительно, как все тут уцелело. Должно быть, отдаленность лужайки от людного центра сберегла беседке ее цельность и чистоту. Люди, бывающие на Выставке, всегда спешат: приезжие — в магазины, горожане — к своим телевизорам.
— Посидим? — спросил Егор.
— Посидим…
— Нина…
— Что, Егор Иванович? — она спросила спокойно, но Егор, заметил, как быстро она повернула к нему голову.