Он взял в руки микрометр и попросил ее наклонить голову.
— Я измерю толщину вашего волоса, — сказал он. — Одну минуту. Пятьдесят два микрона. Вы, мадам, женщина упрямая, сильного характера, — сказал он шутливо. К нему потянулись мальчишки, совали головы, просили измерить волос.
«Он — поэт, — думала она, — он музыкант, он — все, что есть самое творческое в этом мире, если может обо всем этом так рассказывать. И как он не понимает себя, не знает своих возможностей. Это же его стихия. Глупо было бы сказать, что он тут, как рыба в воде. Рыба живет в той среде, какая ей определена, а он сам делает себе среду. На то он и человек».
Нина стала следить за теми, кто был рядом с ней и слушал его. И вдруг среди увлеченных и заинтересованных она увидела лицо одержимого человека с расширенными глазами безумца и округленностью черт посредственности. Он не столько смотрел на Егора и слушал его, сколько пожирал взглядом инструменты в его руках.
И когда Егор то ли устал, то ли остыл, Нина взяла его за руку, вывела из толпы и показала на странного человека. Оказывается, Егор тоже заметил его.
— Разрешите мне с ним поговорить, — попросил он, и она, удивившись его предупредительности, только кивнула и отошла в сторону.
Он еще не знал, что в эту минуту с ней случилось то, что случилось с ним вчера. Но и она сама еще не знала об этом.
— Фанатик? — спросила она, когда Егор вернулся после беседы с тем человеком.
— А-а, — протянул он чуть-чуть устало. — Наш брат, горемыка… Но он, кажется, поможет мне и на этот раз вернуться со щитом, а не на щите.
И он, смеясь, рассказал, что горемыка приехал из Харькова, с крупного завода за измерительными инструментами. Инструментов ему не дают, а вернуться без них ему не позволяет совесть. Вот он и явился сюда с чемоданом, чтобы, если удастся, свистнуть кое-какие инструменты.
— И свистнул бы, по себе знаю, — заключил Егор. — Вот до чего дошел человек.
И уже обрадованно:
— Я пообещал инструменты, если они дадут мне сталь. Он побежал звонить. И мне тоже придется звонить Роману, да пораньше.
— Значит, вы поедете в Харьков?
— Возможно, — сказал он и вспомнил, что в Харькове живет и работает ее больной учитель доктор Казимирский. — Вот бы здорово нам вместе туда, — выразил он свое желание и увидел, как она погрустнела. Да, хорошо бы… Но как все теперь неясно, как все в ее жизни сдвинулось с места и полетело куда-то, а куда, она и сама не знала. Если бы мать не поссорилась с Гуртовым и не умчалась в Таганрог, Нина могла бы взять отпуск и поехать в Харьков. Целый месяц работы в кабинете Казимирского — как давно она мечтает об этом, мечтает и строит планы. И на этот раз, кажется, им сбыться тоже не суждено.